Двенадцать

Тимми и Марк Ротко заходят в магазин HMV и направляются в отдел хип-хопа. Оба они маленького роста, так что кассирам из-за полок их не видно, и парни запихивают диски в свои большие карманы. Марк Ротко на минуту отходит в сторону и, пока Тимми его не видит, хватает диск хитов Джеймса Тейлора. Эти песни слушал как-то его отец. Он снова поднимается на верхний этаж и обнаруживает Тимми. Тот исполняет непристойный танец перед афишей с Дженнифер Лопес. Джей Ло одета, как амазонка, и бюстгальтер на ней медный. Марк Ротко хлопает Тимми по плечу, они спокойно направляются к выходу и, только оказавшись за дверью, бросаются бежать. Вслед им воет сигнализация магазина. Они обегают здание и заходят в кафе «Старбакс», где, не успев отдышаться, заказывают горячий шоколад.

– Тьфу, надо бросать курить, – бормочет Ротко.

– Чего? – Тимми еле дышит. – Да ты бредишь, чел. Нам пора двигать.

Тимми и Марк Ротко допивают горячий шоколад и направляются по улице дальше, заходят в «Пиццу у Мими», и там Марк Ротко берет кусок пиццы с брокколи, в которой сыра больше, чем обычно.

– Что за мерзость ты взял, приятель, – ворчит Тимми.

Марк Ротко не обращает внимания на это замечание. Тимми опускается на стул и смотрит, нет ли сообщений на сотовом. Стоящие за прилавком сербы наблюдают за ними.

– Йо, Ротко, мы пропустили звонок.

– Чё, в натуре? Слушай, друг, перезвони ему. Мне нужно дунуть.

54

Белый Майк говорит по телефону с другом, с которым учился вместе в школе. С Уорреном, который теперь в Гарварде. С ним Белый Майк тоже очень дружил в старших классах. Они всегда были вместе – Майк, Хантер и Уоррен.

– Ну и что там в городе?

– Да, знаешь, все то же.

– Кстати, с Рождеством тебя.

– Ага, тебя тоже.

– Как отметили?

– Все так же. Папа подарил мне денег. Знаешь, я его совсем не вижу, но он купил маленькую елочку и поставил на кухне на стол. Он у меня такой сентиментальный.

– Да. А у нас здесь елка большая.

– Когда ты приедешь?

– После Нового года, в понедельник. Как будешь праздновать?

– Возможно, будут просто развозить заказы. Вызовов будет много. А ты?

– Я на Канкун [29], со всей семьей. Отправляемся сегодня вечером.

– И как там будет?

– Скучно. Я почти мечтаю вернуться в колледж.

– Правда?

– Да, я серьезно. Там лучше, чем тебе кажется. Тебе стоит к нам поступить.

– Возможно.

– Правда.

– Послушай, друг, я же много читаю и тому подобное. Я все еще в некотором роде мыслю как ученик, понимаешь?

– Но у тебя нет дисциплины.

– Дисциплины? Да вся моя жизнь – дисциплина.

– Да, самая настоящая.

– Вот ты всегда только и собирался учиться в Гарварде.

– Нуда, но…

– И ты возвращаешься сюда, как будто для того, чтобы узнать что-то важное. Вчера я шел по улице, нес одному парню последнюю унцию травки. Мой рюкзак зацепился за железку и порвался, и травка упала в котлован.

– И что из этого?

– Поэтому я спустился в котлован – там же была целая унция, – и там было темно и сыро, а еще там бежала крыса. А знаешь, где я находился?

– В дантовском Аду?

– И ты еще учишься в Гарварде, а кому из нас, как ты думаешь, удается узнать больше?

– Не устраивай мелодраму. – Уоррен морщится, слыша, как Белый Майк хряснул трубкой по столу.

– Алло? Майк?

– Я еду на Кони-Айленд.

55

Шон дает Эндрю номер мобильного телефона Сары, а потом пробует снова заснуть, но это не получается, потому что болит рука. И он думает о Саре и о том парне, Эндрю. И о Саре, и обо всех, с кем она еще флиртует, а флиртует она, кажется, со всеми, в зависимости от своих пожеланий. Он задумывается, есть ли ему до этого вообще дело.

Через пару часов он должен снова зайти к врачу, потому что доктор хочет сменить ему повязку и посмотреть, как там его рука. Так что он встает и с трудом одевается; мешает гипс, который по форме и размеру напоминает Шону изогнутый слоновий пенис. Вообще-то гипс совершенно не похож на пенис слона. Шон надевает фуфайку, у которой мать отрезала один рукав. Экономка спрашивает его, не хочет ли он позавтракать, и он отвечает: «Конечно, сделайте французские гренки». Она жарит гренки, а он их не ест. Он никогда не завтракает и удивляется, как она этого до сих пор не заметила. Экономка пытается завести с ним разговор о его руке, и он съедает немного, чтобы не пришлось беседовать. Спускаясь на лифте в вестибюль первого этажа, он нажимает кнопку с надписью «Такси». К тому моменту когда он оказывается внизу, швейцар уже поймал для него такси. Шон садится.

Таксист – белый, невысокого роста, и его огромное пузо упирается в руль. В салоне стоит неестественный запах освежителя воздуха, а еще пахнет шоколадом, как внутри мешка с конфетами, который носят с собой на Хэллоуин. Шон понимает, откуда этот запах: на переднем сиденье стоит большая коробка с конфетами: «Тутси Роллз», леденцы, пакетики «Эм энд Эмз», крохотные «Три мушкетера».

Таксист, которого, как указано в его лицензии, зовут Теодором Римби, сияет широкой редкозубой улыбкой. На фотографии на нем галстук-бабочка. У него густые усы, а на щеках ямочки. Он и сейчас при галстуке-бабочке, а еще у него большая широкая борода. В машине холодно – обогреватель отключен.