Двенадцать дней Дэша и Лили

Ловить такси подростку непросто. Ловить такси на пару с рождественским деревом почти невозможно. Поэтому до окончания смены Бумера я ходил по своим делам, а потом мы вместе отвезли Оскара на квартиру Лили в Ист-Виллидж.

Я редко бываю тут. Лили не приглашает меня, объясняя это тем, что не хочет беспокоить дедушку, но я думаю, она не хочет добавлять еще один элемент в творящийся у нее дома хаос. Ее родители сейчас проводят дома больше времени, чем последние несколько лет. Их присутствие должно бы сильно помогать ей, но, похоже, наоборот, обременяет: приходится заботиться еще о двух людях.

Дверь открыл Лэнгстон, и, увидев меня с Бумером и елкой, громко крикнул:

– Ух ты! Ух ты! УХ ТЫ!

Я подумал, что Лили дома и в пределах его слышимости. Но оказалось, они с дедушкой ушли на медицинский осмотр. Родителей тоже не было дома, так как общительные люди обычно не торчат дома в субботу. Значит, в квартире только мы трое и… Оскар.

Пока мы устанавливали ель на подставку в гостиной, я усиленно пытался не замечать, в каком плачевном состоянии находится дом. Такое ощущение, будто последние месяцы бедняга задыхался от пыли и выцветал. Я знал, как и чем живет эта семья, и понимал: дедушка вышел из строя, и Лили нет ни до чего дела. А именно они – настоящие хранители этого места.

Когда Оскар гордо расправил еловые ветви, я полез в рюкзак за гвоздем программы – предметами, которые, надеюсь, не будут отвергнуты.

– Что ты делаешь? – спросил Лэнгстон, видя, как я развешиваю на Оскаре украшения.

– Это крошечные индюшки? – воскликнул Бумер. – Ты украшаешь елку так же, как в Плимуте?

– Это куропатки, – объяснил я, показав деревяшку, вырезанную в форме птицы с большой дыркой по центру. – А точнее, куропаточные кольца для салфеток. В магазине, название которого я ни за что не произнесу вслух, украшений с куропатками не было. – Магазин называется «Рождественские воспоминания». Пришлось мысленно переименовать его в «Рождественские возлияния». – Если у нас двенадцать дней до Рождества, то пусть это и будут двенадцать дней до Рождества. Лили украсит остальную часть дерева сама. Но это будет куропаточное дерево. А наверху у нас будет… груша!

Я вытащил указанный фрукт из рюкзака, ожидая восхищения. Однако Лэнгстона перекосило.

– Нельзя водружать грушу на верхушку елки, – заявил он. – Она глупо смотрится. И сгниет через пару дней.

– Но это груша! На куропаточном дереве! – возразил я.

– Я понял, – заверил Лэнгстон.

Бумер заржал. Он явно ничего не понял.

– У тебя есть идея получше? – вызывающе спросил я.

Лэнгстон на миг задумался, затем ответил:

– Да. – Прошел к стене и снял с нее маленькую фотографию. – Вот.

Он показал мне снимок. Хотя фотографии было не меньше полтинника, я сразу же узнал дедушку Лили.

– Рядом с ним ваша бабушка?

– Ага. Любовь его жизни. Они были идеальной парочкой.

Парочка на куропаточном дереве. Изумительно.

Повесить снимок на дерево удалось далеко не с первой попытки. Мы с Лэнгстоном примеряли его на разные ветви, а Бумер уговаривал Оскара стоять смирно и не мешать нам. В конце концов мы примостили «парочку» почти у самой макушки ели, а снизу на нее поглядывали птицы.

Пять минут спустя входная дверь распахнулась, вернулись Лили с дедушкой. Хотя дедушку Лили до падения с лестницы я знал всего ничего, меня поразило то, каким маленьким и худым он стал. Его словно не лечили в больницах и реабилитационных центрах, а бесконечно стирали, из-за чего он постепенно усаживался и истончался.

Но его рукопожатие было по-прежнему крепким. Один взгляд на меня, и он тотчас протянул руку:

– Как жизнь, Дэш? – Если уж дедушка Лили пожимал руку, то пожимал знатно.

Лили не спросила, что я делаю у них дома, но этот вопрос отразился в ее уставших глазах.

– Как доктор? – спросил Лэнгстон.

– Получше гробовщика, – отозвался дедушка Лили. Он не впервые шутил так при мне, а Лили, наверное, слышала эту фразу уже сотни раз.

– А что, у гробовщика воняет изо рта? – вышел в коридор Бумер.

– Бумер! – воскликнула Лили. Теперь она была совершенно сбита с толку. – А ты тут откуда?

– К моему несказанному удивлению, – влез в разговор Лэнгстон, – твой Ромео принес нам довольно ранний рождественский подарок.

– Закрой глаза, – попросил я Лили, взяв ее за руку. – Позволь я сам тебе его покажу.

Пальчики Лили были слабыми, не то что у дедушки. Раньше при каждом соприкосновении нас словно прошибало током, теперь осталось лишь статическое гудение. Приятное, но еле заметное.

Лили закрыла глаза. И послушно открыла их, когда мы вошли в гостиную.

– Познакомься с Оскаром, – сказал я. – Твой подарок на первый день Рождества.

– Это парочка на куропаточном дереве! – закричал Бумер.

Лили молча разглядывала елку. Она выглядела удивленной, не более. Возможно, сказывалась сильная усталость. Затем, словно очнувшись, Лили улыбнулась.

– Правда, не стоило… – начала она.

– Я хотел этого! – поспешно прервал ее я. – Очень, очень хотел!

– А где парочка? – спросил дедушка Лили. Потом увидел фотографию, и на его глазах выступили слезы. – О. Понятно. Это мы.