Двенадцать ключей Рождества

Репетиция окончилась около девяти часов, как и намечалось. Я сказал Вере, что забыл у Винсонов библиотечную книгу и хочу зайти за ней по дороге домой. Она не возражала. Бедная, она никогда не производила впечатления человека, который стремится домой. До дома Винсонов было всего пятнадцать минут ходу быстрым шагом и, добравшись до него, мы сразу почувствовали: что-то случилось. Две машины — одна с синим проблесковым маячком на крыше, другая «Скорая помощь» — были припаркованы в переулке, однако сомнений в том, куда они приехали, не возникало. Мы с Верой, быстро переглянувшись, бросились к парадной двери. Она была заперта. Не став звонить, мы ринулись вокруг дома. Черный ход, ведущий в кухню, был открыт. Сразу же появилось ощущение, что дом наполнен крупными мужчинами; двое были в мундирах. Помню женщину в полицейской форме, склонившуюся над лежавшей лицом вниз Эмили Винсон. Находилась там и миссис Уилкокс, приходящая прислуга. Я услышал, как Вера объясняет полицейскому в штатском, явно главному из них, что мы — друзья Винсонов и чуть раньше в тот вечер были у них в гостях.

— Что случилось? — восклицала она. — Что случилось?

Прежде чем полицейский успел открыть рот, миссис Уилкокс, сверкая глазами от гнева и лопаясь от собственной важности, чуть не брызгая слюной, принялась рассказывать. Полицейскому, очевидно, хотелось избавиться от нее, но это не так-то просто было сделать. К тому же именно миссис Уилкокс первой очутилась на месте. Она знала все. Я слышал бессвязные фразы, которые она выпаливала очередями:

— Стукнул по голове… жуткие ссадины… следы по всему паркету, где он тащил ее… везде… дьявол, а не человек… голова на подушке в газовой духовке… бедняжечка… я пришла точно в девять двадцать… всегда прихожу в это время в среду вечером, мы вместе смотрим цветной телевизор… черный ход как обычно открыт… и нахожу записку на кухонном столе…

Женщина, лежавшая на полу, вдруг изогнулась с тяжелым вздохом, издала несколько хриплых рыдающих стонов, словно животное в родовых муках, а потом поднялась и довольно связно заговорила:

— Я ее не писала! Не писала!

— Вы хотите сказать, что мистер Винсон пытался убить ее? — не веря своим ушам, спросила Вера, переводя взгляд с миссис Уилкокс на непроницаемые настороженные лица полицейских.

— Ну, миссис Уилкокс, теперь, когда здесь врачи, вы можете идти домой, — произнес полицейский. — Наш сотрудник заедет к вам позднее, чтобы записать ваши показания. О миссис Винсон мы позаботимся сами. Вам тут больше делать нечего. — Он повернулся к нам с Верой. — Если вы были здесь сегодня вечером, я бы хотел с вами поговорить. За мистером Винсоном уже послали в шахматный клуб. Не будете ли вы любезны подождать в гостиной?

— Но если он ударил ее так, что она потеряла сознание, а потом засунул ее голову в духовку, почему она не умерла? — удивилась Вера.

Ответила ей миссис Уилкокс, победно обернувшись, когда ее уже вели к выходу:

— Переоборудование, вот почему. С сегодняшнего утра нас перевели на натуральный газ. Ну, из Северного моря. Он не ядовитый. В начале десятого сюда приходили двое из газового управления.

Эмили Винсон укладывали на носилки. До нас донеслось ее высокое жалобное завывание:

— Я пыталась объяснить ему. Помните? Вы слышали, что он ответил? Я пыталась.

Предсмертная записка фигурировала на суде над Винсоном в качестве улики. Графолог из лаборатории судебно-медицинской экспертизы установил, что она была умелой подделкой, однако это не почерк миссис Винсон. Эксперт не мог определить, была ли записка делом рук ее мужа, хотя написана она оказалась на листке, вырванном из блокнота, найденного в его письменном столе. Почерк не походил на обычный почерк обвиняемого, однако, по мнению эксперта, записка точно не была написана миссис Винсон. Он привел технические доказательства, подтверждающие его вывод, присяжные уважительно выслушали их, но не удивились. Они и так знали, что миссис Винсон записки не писала. Она сказала им это, стоя на свидетельском месте. К тому же им самим было ясно, кто ее написал.

Имелись и другие доказательства. Заявление миссис Уилкокс, что «на паркете повсюду были следы», свели к одной длинной, но неглубокой двойной царапине в гостиной у входа. Однако это была весьма важная царапина. Она осталась от каблуков Эмили Винсон, а на них обнаружили частицы мастики для полов, которой пользовались в доме. Не на подошвах, а на боковых поверхностях ободранных каблуков. А в царапине на паркете нашли следы ее обувного крема.