Двенадцать королей Шарахая

– Конечно, ты не знала. Ты ничего не знаешь. Воровка, которой повезло быть одной крови с Королями! Только это тебя и спасло.

Чеда попыталась встать, но Сумейя пнула ее. Она попыталась снова, быстрее, но и на этот раз Сумейя пинком сбила ее на землю. В третий раз Чеда успела перехватить ее ногу и взметнулась, делая подсечку. Однако Сумейю не так просто было достать. Она кувыркнулась через плечо и, вскочив на ноги, выхватила саблю, направила клинок на Чеду.

Этот клинок… Чеда никогда еще не видела его так близко при дневном свете. Он похож был на луч тьмы, на вещь, которой никогда не касалось солнце.

Чеда приготовилась защищаться, бежать, но она знала, что надолго это Сумейю не задержит, – научилась оценивать противника за много лет в Ямах. Эта женщина на пике своей силы и таланта, какого Чеда еще не встречала. Она вжалась в стену и метнулась влево, но Сумейя с улыбкой загородила ей путь.

– Куда ты ходила ночью, воровка?

По дороге обратно Чеда раздумывала о том, что нужно сказать, но на деле ответ был только один:

– Я ходила предупредить Эмре.

Сумейя взглянула на нее яростно и насмешливо.

– Думаешь, он теперь в безопасности?

– Ты его не найдешь, если он этого не захочет.

– Ты меня недооцениваешь, девчонка. Знаешь обо мне еще меньше, чем о своем отце. Поверь мне, я упорная. Если захочу найти твоего Эмре, найду его, а затем…

– Опусти саблю!

К удивлению Чеды, Сумейя немедленно послушалась и обернулась на голос. Чеда успела заметить краску стыда на ее щеках. Но кто мог пристыдить Первого стража?

Чеда, впрочем, догадывалась.

Она обернулась и на мгновение решила, что видит оживший парадный портрет.

К ним подошел высокий, внушительного вида мужчина в черном тюрбане. Такой же черный тауб охватывал его сильное тело. Никаких украшений он не носил, лишь татуировки покрывали его руки, темнели в уголках глаз. Рисунки на тыльной стороне ладоней закрашены были сурьмой, будто тайна их слишком страшна, чтоб показывать ее людям. В уголках глаз – знаки, похожие на острия копий, по шесть с каждой стороны. Они выглядели старыми и выцветшими, но вот глаза мужчины, подведенные сурьмой, как делали в древние времена, смотрели ясно и молодо, светло-голубые, почти белые. Пронзительные. Чеде хотелось убежать от их взгляда, но она чувствовала – он найдет ее везде.

Значит, вот он, Хусамеддин, Король Мечей, командующий Девами. Некоторых он, по слухам, даже тренировал сам.

– Мой повелитель. – Сумейя поклонилась ему, опустив саблю.

– Ты направила клинок на сестру-Деву Сумейя. – Голос у него был низкий, глубокий, как львиный рык.

– Сияф, – ответила Сумейя. Чеда знала, так обращаются к мастерам клинка. – Я лишь хотела преподать ей урок.

– И какой же?

– Что она не может плевать на правила и самовольно покидать Обитель, думая, что ей это сойдет с рук!

– Она теперь одна из вас.

– Сияф, она ушла! Повернулась к нам спиной накануне дня именования! Она недостойна быть одной из нас!

Девы побросали свои занятия и собрались вокруг, явились даже Наставницы во главе с Заидэ, все в белых платьях и покрывалах. Они молчали, не поддерживая, но и не опровергая. Король обернулся к Чеде, но слова его явно обращены были к Сумейе:

– Она сказала правду? Ты угрожала ее семье?

Чеда открыла рот, но Сумейя перебила ее.

– Мальчишка, о котором она говорит, ей не семья.

– Семья, – сказала Чеда.

– Нет, не семья, – огрызнулась Сумейя. – Просто еще один оборванец!

Хусамеддин кивнул Чеде.

– Так он твой брат?

– Брат, дороже родного. Эмре – моя семья, больше у меня в этом мире никого нет.

Хусамеддин отвернулся к Сумейе, и Чеда тайком вздохнула с облегчением.

– Мы не трогаем кровь нашей крови без серьезной на то причины, Сумейя, – четко проговорил он. – А она назвала этого юношу братом.

Сумейя зло усмехнулась и направила кончик сабли на горло Чеды.

– Мы не трогаем семьи своих сестер. Она нам не сестра.

Он отмахнулся.

– Это видела Заидэ. Это видел Юсам. Так что…

– Мой Король, эта грязная девка заслуживает казни, а не приюта! Я скорее брошусь на меч, чем приму ее!

– Ты примешь ее, – спокойно сказал Хусамеддин. – И обучишь. И возьмешь в свою длань, как велел Юсам.

– Нет. Никогда.

Свистнула черная сабля, у самого горла Чеды зазвенела сталь – Хусамеддин своим клинком отразил удар, пинком отшвырнул замершую от удивления Сумейю. Она упала спиной на камни двора, но тут же вскочила, встала напротив, сжимая саблю, но в лице ее не было гнева. Только смирение. Она действительно готова была умереть и хотела лишь одного – заставить Короля забрать ее жизнь.

Хусамеддин расправил плечи, завел свободную руку за спину – Чеда еще не видела такой стойки, но выглядела она изящной и смертоносной.

– Когда пустыня была молода, – сказал он, – в горах Вандраама кочевало одно племя.

Шамшир Сумейи походил на луч тьмы, но клинок Хусамеддина – на саму ночь. Он был не просто черен, он словно втягивал в себя свет. Все в Шангази знали его имя – Поцелуй Ночи, шамшир, дарованный темным богом Гожэном в ночь Бет Иман.