Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933-1945

Последние два месяца Ева Браун провела с ним в бункере в Берлине. Она пришла туда добровольно. Ее человеческое и духовное отношение к нему в эти дни заслуживает уважения: она скрасила последние дни его жизни. Чтобы воздать ей почести в глазах потомства и устранить все причины для злобных сплетен, Гитлер решил, что им, наконец, пора пожениться. Борман, как всегда, организовал церемонию; он отыскал гражданского чиновника и был одним из свидетелей на свадьбе, вторым был Геббельс. Бракосочетание состоялось в ночь с 28 на 29 апреля в бункере. Этой же ночью Гитлер продиктовал свое завещание. Насколько мне известны его привычки, этот документ, продиктованный непосредственно машинистке, был плодом его минутного настроения. В течение нескольких дней окружающие его люди ждали, когда он приступит к своей последней задаче. Наконец, он вдруг решился сделать этот шаг, предварительно ничего не обдумав. Политическая часть выдержана в духе всех его речей. Там, в его «последней воле», наиболее полно проявилась его аномальная двойственность. Темная сторона его личности, более или менее скрытая в течение его жизни, вылезла наружу.

В завещании ни словом не упоминается об ужасном положении немецкого народа. В нем намеренно игнорируются все подробности ситуации. Оно призывает к дальнейшему сопротивлению столь ужасающей угрозе, которой, даже ценой собственной жизни, готовился избежать сам Гитлер. В нем Гитлер провозгласил себя лидером поднимающейся, победоносной нации, не вспомнив о восьмидесяти миллионах загубленных людей, чьим лидером он уже был. Он не нашел ни одного слова сочувствия, поддержки или совета для немцев, которых оставлял в бедственном положении, и не думал о своей ответственности за последствия его диктаторского курса. Напротив, в его завещании просто повторяются те же доктрины, которые он проповедовал всю жизнь, повторяются в тот момент, когда Гитлеру, безусловно, следовало понять, что эти доктрины принесли горе немецкому народу.

Он приказал Геббельсу сформировать кабинет, хотя прекрасно знал, что Геббельс решил уйти из жизни вместе с ним. Даже перед лицом смерти он продолжал фантазировать и закрывать глаза на суровую реальность. Жертва психоза предательства, он обвинил своих самых верных сподвижников; осуждая их, он бросал их в кромешную тьму. Целью этого «бреда предательства», о котором написал Геббельс в своем собственном завещании, было обелить себя в глазах потомства.

Затем, без страха и колебания, Гитлер покончил с собой. Борману уже было приказано сжечь его останки в саду канцелярии.

ПОСТСКРИПТУМ

Я видел Гитлера-человека, его работу и его угасание и описал все это выше. Писать эту книгу я начал через пять месяцев после смерти Гитлера. Вероятно, это слишком короткий срок между самими событиями и осмыслением их роли в истории. Но в этом есть нечто положительное: факты свежи в моей памяти, и временные наслоения не потревожили их. Надеюсь, мой рассказ будет полезен будущим историкам как материал для работы.

В беседах Гитлер сам нередко ругал тех «бумагомарак», которые ретроспективно искажают и фальсифицируют историю, чтобы сорвать политический куш. Сохранить факты в том виде, в каком они живы в памяти современников и свидетелей, – еще не значит стать историком, а скорее выполнить за историков основную работу.

Писатель фиксирует жизнь как бы скрытой камерой, и это описание не заменяет собой художественный портрет, улавливающий основные черты человека с самых разных точек зрения. Историография – это нечто совсем иное; она пишет портрет человека в обрамлении его нации, и ее оценки основаны на других и, вероятно, более широких соображениях.

Когда речь идет о том, чтобы написать историю, имеющую значение для немецкого народа, обязательно следует принимать во внимание культ поклонения героям, присущий немцам. Этот культ прочно укоренился в их традиционном образе мыслей. Великие немецкие историки всегда учитывали национальные тенденции. Эти чувства выражены с большей силой и убедительностью знаменитым английским историком Томасом Карлейлем, труды которого так высоко ценятся в Германии. В своей книге «Герои и культ героев» он говорит: «Всеобщая история, история свершений человека в мире есть, в сущности, история Великих Людей, которые здесь трудились... Это душа всей мировой истории... В груди человека нет более благородного чувства, чем восхищение существом более высокого порядка».

Для ясности важно определить природу героизма. Карлейль назвал героя победоносным проводником божественной идеи, заложенной во внутренней сфере вещей, в Истине и Вечности, и всегда присутствующей в обыденности, хотя и невидимо для большинства глаз. Следовательно, «всегда трудно распознать, что такое великий человек».

Если отвлечься от критерия всеобщего успеха, героизм, согласно Карлейлю, характеризуется отвагой, искренностью, гармонией с моральным законом и «видящим оком», силой проникновения во внутреннюю сущность окружающего мира. Обладал ли Гитлер этими качествами, необходимыми для исторического величия?