Двенадцать месяцев. Горя бояться — счастья не видать

Анфиса. Сегодня? Что ж вы раньше-то молчали? Я ведь так скоро и собраться не успею!

Королевич. Я один едет. Без вам, мадам.

Анфиса. Батюшка, заступитесь! Да он, никак, покинуть меня хочет?

Царь. Погоди, Анфиса. Еще успеешь нареветься. Как это — «без вам, мадам»? Ты мне, королевич, толком скажи, чем недоволен, чего тебе надо.

Королевич. О, я отшен довольни! Отшен довольни! (Скороговоркой.) Oh, je suis très content enchanté, parbleu! Uno vie magnifique! On meurt de faim! Il y a deux semaines, qu'on n'a pas vu du vin, sacrebleu! Mon cheval n'a rien mange, mes valtes encore moins. On a vendu mon épée! Oh, tout est parfait, diable vous emporte tous![2]

Царь. А по-нашему как? Ты по-нашему говори!

Королевич. А по-вашему — к шорту проклятова!

Царь.(Анфисе). Слыхала, что говорит? И откуда только набрался?

Королевич. Да, да, к шорту проклятова! Два-труа ден к обед вино нет. Мой лёшадка на конюшна голёдно стоит. А вчера я мой фамильна шпага продаваль. (Дрожащим голосом.) О ревуар, мадам. Финита ля комедиа! Адье, ваше величество!

Царь. Ну и поезжай себе подобру-поздорову!

Анфиса. Батюшка, а я-то как же?.. Жан Филипп!.. Ваня!.. Филя!

Царь. Не плачь, дочка. Пускай себе едет подобру-поздорову. Завтра я его батьке — королю заморскому — войну объявлю, а Фильку этого в плен возьму и в оковах к тебе препровожу!

Королевич. А мой батушка-король вам тоже война объявиль!

Все плачут. Горе-Злосчастье смеется.

(Уходя.) Милль дьябль![3] (Хлопает дверью.)

Анфиса(в слезах). Зачем, батюшка, вы моего супруга из дома выгнали?

Царь. Как выгнал? Да ведь он сам ушел!

Анфиса. А коли вы на него кричать начали!

Царь. Да ведь это он на меня кричал! Милым дьяволом обозвал.

Анфиса. А как же на вас не кричать, коли у вас казна пуста!

Царь. Да что ты, дочка? В уме ли? Пошла прочь!

Анфиса. И уйду. Моя тетка, королева Киликийская, давно меня к себе зовет. Буду жить у нее в почете и в довольстве, а вас и знать больше не хочу! (Уходит, топнув ногой.)

Царь задумчиво и грустно ходит по комнате, заложив руки за спину. Потом достает из-под трона трубу, играет на ней и поет:

Царь.

Ты труби, моя труба
Золотая.
Ох, горька моя судьба!
Сирота я!..

Входит генерал

.

Генерал. Ваше величество! Разрешите доложить!

Царь. Погоди, погоди маленько. Видишь, царь делом занят.

Генерал. А мне не к спеху, ваше величество. (Уходит за дверь.)

Царь.

(поет):

Ах ты, радость,
Моя радость,
Да куда ж ты
Подевалась?
Не в полях ли
Потерялась,
Не в лесах ли
Заплуталась?
(Опускает трубу и задумывается.)

Снова входит Генерал

.

Ну, что там случилось?

Генерал. Ваше величество, а нам войну объявили.

Царь. Кто объявил? Уж не королевич ли заморский?

Генерал. Никак нет, ваше величество. Принц Бульонский, король Сардинский и герцог Прованский.

Царь. Ишь ты! Чего же они хотят?

Генерал. Известно чего — царство ваше покорить.

Царь. Пусть попробуют!

Генерал. Да они уж и пробуют. Только держись!

Царь. А ты-то чего смотришь?

Генерал. Смотрю, что будет. Осмелюсь напомнить, ваше величество, я от вас третий месяц ни копейки жалованья не получаю.

Царь. Да кто же такому бездельнику платить станет?

Генерал. У кого деньги есть, тот и заплатит. Меня король Сардинский давно к себе на службу зовет.

Царь. Что ж ты — присягу нарушишь?

Генерал. А у короля Сардинского своя присяга, поди, покрепче вашей!

Царь. Я тебя, негодяй, мошенник, засеку, расстреляю, повешу! Прикажу моей страже тебя сквозь строй прогнать! Эй, стража!.. Стража!.. Сюда!

Генерал(посмеиваясь). Ох, напугали, ваше величество! Стража!.. Да ведь у вас и стражи-то никакой нет — разбежалась вся. Может, только один солдат и остался — тот, что у дверей на часах стоит, коли тоже не ушел. Прощайте, ваше величество, счастливо оставаться!

 (Уходит вразвалку.)

Царь. Никого нет. Один я, как перст… (Стучит в боковую дверь.) Эй, Амельфа Ивановна, будьте так любезны, прикажите хоть чайку подать!.. И этой нет. Ушла… Ох, что деется, что деется! (Идет к печке, снимает с самовара трубу. Обжигаясь, тащит самовар на стол, заваривает чай и садится пить.) Ох, ох, ох!.. Пусто во дворце… Тихо… Муха пролетит — и то слышно. Ах, горе, горе!

Горе. Ась?

Царь. Да кто это?

Горе. Я.

Царь. А кто ты?

Горе. Сам звал, а спрашиваешь. Горе твое.