Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 2

Вокруг Виталия Петровича стояла толпа женщин. Профессор так любезно всем подстраивал бинокль под глаза, что тот пользовался значительно большим спросом, нежели подзорная труба. Я ему даже позавидовал. Такой выбор симпатичных, пусть и немолодых, но жаждущих общения дам мог вызвать зависть у любого мужчины. Бери любую голыми руками – и всё тут. Но создавалось впечатление, что это вовсе не было целью профессора. Главное, что им он был нужен, а они его вовсе не интересовали. Я задумался. Интересно кто-то устроил эту жизнь. Ведь ещё совсем недавно мне было абсолютно неважно ни сколько лет той, с которой я в эту минуту где-то кувыркаюсь, ни как она выглядит, а вот прошло всего ничего – и я уже внимательней стал относиться к выбору своей временной подруги. Мне уже необходимо, чтобы она и по возрасту мне более или менее подходила, да и чтобы у неё фигурка с мордочкой были такими, что на них смотреть хотелось, а кроме того, желательно, чтобы с ней поговорить можно было на серьёзные для меня темы – например, о русской поэзии начала века. Естественно, что выбор уменьшился, но это придало дополнительную остроту борьбе за внимание избранницы. Однако дойти до того, чтобы вокруг целый хоровод прелестниц кружился, а тебе на них было если уж не совсем плевать, то близко к этому, – этого я представить себе не мог.

«Быть не может, что я тоже до такого состояния дойду», – вот какая мысль долбила мою голову, когда я наблюдал за нашим профессором.

В этот момент мы оказались прямо напротив вулкана, и он, будто почувствовав это, моментально разразился целой серией подземных взрывов. Вначале до нас доносился глухой рокот из подземелья, и лишь после этого вверх устремлялась раскалённая струя, на секунду замирала в воздухе и стремительно обрушивалась вниз. Проходило от нескольких десятков секунд до пяти-семи минут, и всё повторялось снова: рокот всё сильней и сильней, струя всё выше и выше. Я заметил немного в стороне ото всех Диму. Он стоял в напряжённой позе, выставив правую ногу вперёд и опершись всей массой тела на левую; в правой руке он держал свою широкоформатную камеру, а левой лихорадочно подкручивал то резкость, то диафрагму.

– Дима, – окликнул я его, – ты что, надеешься, что получится?

– Обязательно, – откликнулся он, – я зарядил самую чувствительную плёнку, какая только существует на свете.

Самое главное – не дёрнуться самому, а замереть на несколько секунд, и тогда всё получится.

В это мгновение до нас донёсся не какой-то там грохот или рокот, мы услышали настоящий рёв подземного чудовища. Из недр матушки Земли вырвался самый большой столб раскалённой жидкости. Он взметнулся на высоту сотни метров, если не больше, завис там, а затем, рассыпавшись на множество капель или брызг – даже не знаю, как это и назвать, – обрушился огненным дождём. Это было похоже на салют, только там отдельные искры падают медленно, постепенно затухая ещё на большой высоте, а тут миллионы огненных капель рухнули вниз, осветив всё вокруг. Через некоторое время рёв вновь превратился в рокот, новая струя, значительно меньше по величине, взмыла в небо, а дальше шум становился всё глуше и глуше, а струи – всё слабее и слабее.

Представление заканчивалось, и «Армения» всё больше и больше удалялась от этого небольшого островка. Народ потихоньку покидал палубу, а когда луна скрылась за облаком и стало совсем темно, лишь где-то там, почти уже на горизонте, на черной горе сияла малиновая шапка, пошли вниз и мы.

– Завтра мы с тобой, как с экскурсии вернёмся, сходим в фотолабораторию, посмотрим, получилось у тебя что-то или зря ты плёнку перевёл.

– Конечно, – ответил мне Дима, когда я подошёл к двери нашей каюты и даже успел открыть туда дверь, – тем более что я потратил самый последний свой кадр на этот огненный дождь. Больше у меня нет ни кино-, ни фотоплёнки. Оказалось, что я всё отснял. Выходит, немного не рассчитал – на Грецию ничего не осталось.

Глава седьмая 28 ноября 1973 года

На берегу виднелись три больших автобуса. До шести часов оставалось ещё минут десять, когда целая толпа туристов из нашей группы с примкнувшими Людмилой и Надеждой маленькой, вывалилась из таможни на улицу. Чтобы пройти через греческих пограничников, нам, как и в Испании, вместо паспортов выдали картонки с фотографией и текстом на греческом языке. Большинство никогда греческих букв не видели и очень удивились, насколько некоторые из них похожи на наши.

– Та же кириллица, только с дополнительными закидонами, – хмыкнул Виктор, разглядывая этот заменитель паспорта.