Двенадцать минут любви

1) радикальная форма борьбы с пошлостью и безумием душевной пустоты, нравственная защита от китча;

2) отважное единение с другими людьми, блаженный оазис выражения «я могу», возможность контактировать с миром;

3) неистовый экстаз личности каждого, призванный освободить нас от феодализма нашей собственной истории;

4) глубокое проникновение в ту часть человеческой души, где бурлит природный водоворот дуэнде, разрушающий ужасы цивилизации.

Мне кажется, если мы проберемся сквозь семиотические дебри, то придем к убеждению, что танго дарит возможность побега, связь, свободу и экстаз. По мне звучит довольно разумно. Впрочем, я пока усвоила только первые две вещи, а свобода и экстаз мне неведомы.

— Сеньорита танцует? — передо мной рука торговца антиквариатом. Он так искренне улыбается, что отказать ему было бы подобно пощечине. И я, с зубовным скрежетом и болью в спине, исполняю с ним танду.

В конце милонги все принимаются целоваться и обмениваться фразами, наподобие «до завтра», или «увидимся на практике на следующей неделе», или «позвони мне по поводу туфель», или «у меня стамбульские мастер-классы записаны на видео». Я тоже раздаю поцелуи направо и налево, но знаю: завтра меня уже здесь не будет. Несмотря на теплый прием и очаровательных людей, София больше не будет моим домом. У моих многочисленных воспоминаний истек срок годности, и теперь я здесь гость, чьим единственным связующим звеном с этими милыми болгарами служит танго.

Милонга 2: Старый порт. Марсель

Меня занесло в захудалый бар, один из многих подобных в районе Старого порта — точке на карте, где заканчивается Европа и начинается Африка. На горизонте в розовеющих сумерках развеваются паруса, и изъеденная временем крепость из песчаника напоминает остатки декораций после киносъемок. В зале с развешенными по стене морскими картами и витающим в воздухе запахом моря и сигарного дыма тридцать человек танцуют или смотрят на танцпол под ритмичные звуки милонги. Вечеринка проводится в будний день, и все выглядят очень стильно в легкой хлопковой одежде.

Я пытаюсь получать удовольствие от танца с пригласившим меня французом, несмотря на его белые туфли (всегда плохой знак) и ужасное чувство ритма.

(Пауза. Танго, благодаря допустимым паузам, может скрыть огрехи вашей музыкальности или техники. Милонга, напротив, безжалостна. И опытный танцор едва ли согласится на танду из милонг с неизвестным партнером, предпочитая разогреться танго или вальсом. Похоже, мой партнер о таких вещах не задумывался.)

— Я Роллан. У тебя много любимых? — спрашивает он, когда мы присаживаемся за столик, из-за которого только что выпорхнула его молоденькая спутница.

— Простите?

— Мы сейчас танцевали под Milonga de mis amores («Милонга моих любимых») Анибаля Тройло, разве нет?

Роллан одет в мятую рубашку в индийском стиле, у него «конский хвост» и щербатый рот. Но его глаза за круглыми «ленноновскими» очками выглядят комично и успокаивают меня.

— Всего один, и этого достаточно.

— Сколько тебе лет?

— Тридцать один.

— У тебя еще десять лет наслаждений.

— И чем я должна наслаждаться?

— Своей молодостью. Используй оставшееся время по полной.

Наглый старый козел.

— А вам сколько?

— Пятьдесят. У мужчин фора десять лет. Но теперь я уже все, вышел из игры.

— У вас же молодая подружка.

— Да, но она от меня уходит. Такова история моей жизни. И история Марселя. А вот и Хамади.

Хамади, коренастый алжирец с дредами, в белой свежей рубашке, приглашает меня на танец. В более консервативных танго-сообществах мужчина никогда не подойдет к женщине, сидящей в компании другого. Но здесь этикет никого не волнует, что для меня, иногородней, не так уж и плохо.

— Eh, oui, — темная улыбка озаряет лицо алжирца. — Я здесь уже десять лет.

Хамади живет в Марселе нелегально, перебиваясь случайными заработками. Суровая жизнь и наркотические грибы сгубили его левантийскую красоту, но в глазах его пылает лихорадка, которая завораживает меня так же, как всегда завораживал Марсель — с тех пор как побывала здесь лет десять назад, будучи новоиспеченной выпускницей французского факультета. Хамади обнимает меня так крепко и интимно, как будто завтра не существует. Он из тех самоучек, которые давным-давно сходили на пару занятий, а до всего остального дошли сами. Романтика темы Motivo sentimental («Сентиментальный мотив») Ди Сарли чувствуется во всем его теле. Ощущения столь сильные, что после трех танд в горле встает ком, и думаю (хотя могу ошибаться), что-то подобное наблюдается и у него в брюках. Так или иначе, было бы нечестно по отношению к Терри испытывать такую близость с другим мужчиной, поэтому я решаю не продолжать, и немедленно жалею об этом, поскольку вижу, что бугор в штанах Хамади — это кошелек, который он извлекает из кармана, чтобы купить кока-колы.