Двенадцать минут любви

(Пауза. Нормально ли для тангеро «приветствовать вас», когда он танцует с вами? Ну, это от него не зависит. Плохо, если он хочет, чтобы вы знали об этом. Такие мужчины — редкость, и их немедленно изгоняют. Телесные посягательства вне танца — основной запрет в танго, гордящегося своим кодексом чести. Так или иначе, нижняя часть женского тела не соприкасается с мужской, хотя иногда легкое касание ногой или бедром его паховой зоны рождает вопросы.

Вот почему традиционные брюки свободного покроя во многих отношениях лучше всего. На самом деле вы не найдете настоящего тангеро в обтягивающих или идеально сидящих джинсах. Для женщин предпочтительны эластичные ткани, летящие юбки и мешковатые шаровары. Так что, извините за каламбур, защита от удара ниже пояса — свобода движений ниже пояса.)

Мы с Хамади болтаем у барной стойки. Он уехал из Алжира вскоре после того, как его брата, полицейского, убили в теракте.

— Меня спрашивают, вернусь ли я назад. Как сказал не помню кто, у моей страны печальное прошлое, катастрофическое настоящее, но, к счастью, нет будущего, — его смешок прозвучал своеобразным разрешением улыбнуться и мне. — Здесь люди ввязываются в «темные делишки», но я пытаюсь не вляпаться ни что вот такое. Я говорю одно: вернуться в Алжир — сложно. Корабли отправляются каждую ночь, но туда или на самолет мне не попасть — нет документов. Добраться домой я могу, только доехав до Гибралтара на автомобиле и поймав попутный грузовик.

— Твоей маме, должно быть, тяжело.

— О да, ее это убивает… а я нашел танго, которое люблю, и могу танцевать семь ночей в неделю при желании. Оно дает мне все что нужно. А там, кто знает: может, я однажды женюсь на француженке и стану уважаемым человеком!

— Здесь много красивых женщин, — мы оглядываем проходящих мимо узкобедрых дам на высоких каблуках.

— Они слишком худые, это расстраивает меня до глубины души. Привет, брат! — обращается мой собеседник к молодому арабу с нагеленными волосами и в щегольском черном костюме.

— Юсуф, еще один магрибский тангеро, — улыбается Хамади. Магрибский означает североафриканский.

— Да, нас двое, и уже толпа, — отреагировал нагловатый Юсуф, танцевавший в восхитительном стиле милонгеро.

— Ты тут повидать своих ребят? — спрашивает Хамади и добавляет: — Он живет в Лондоне.

— Угу. В нем самом, и занимаюсь у Гавито.

Это объясняет многочисленные паузы и наклоны, отличающие стиль Карлоса Гавито, наиболее известного широкой публике своим выступлением с Марселой Дюран в шоу «Танго навсегда».

— Будешь в Лондоне, Капка, обязательно загляни в The Dome, — он явно упивается мыслью, что живет в столице Великобритании.

Хамади вылавливает косяк из своего волшебного кармана, и мы пускаем его по кругу.

(Пауза. Хотя танцы в подвыпившем состоянии под запретом, танго тяготеет к наркотикам, и легким и тяжелым, особенно к таким, которые можно вдыхать или нюхать. Есть даже категория песен о барах и наркотическом дурмане, например: «Сегодня я упьюсь», «На посошок», «Виски», «Кокаиновые цветы». Припев композиции 1940-х годов под названием «Танго и пьянство» звучит так: «Ностальгия ведет к пьянству,/А пьянство ведет к танго». У милонгерос старой школы бывали проблемы с разными видами зависимости разной степени тяжести. Одного знаменитого танцора окрестили Спиртовкой из-за количества вина, которое он потреблял. Позднее он перешел на безалкогольные напитки, но, по его словам, это было хуже: они его «окисляли».)

Пока двое мужчин ловят кайф, я смотрю на гавань. Как удивительно совпало, что Марсель стал первым европейским портом назначения танго, и отсюда оно распространилось по Европе, вплоть до Санкт-Петербурга.

Кто же привез его сюда? Аргентинские моряки. А какие первые песни они привезли? La Morocha («Брюнетка») уругвайского музыканта Саборидо и El Choclo («Початок кукурузы»). Несмотря на свое аграрное название, последняя, наравне с «Кумпарситой», — одна из самых знаменитых мелодий. Ее автор — Анхель Виллольдо — стал первым, кто писал стихи для танго на литературном языке, а не на сленге, поэтому он может считаться создателем жанра танго-поэзии. Танго El Choclo получило такую популярность, что расцвело в трех разных поэтических «початках»; моей любимой версией стала сочиненная Дисцеполо полвека спустя, специально для дивы Либертад Ламарке, исполнившей ее в фильме Бунюэля «Большое казино». «С этой веселой, шутливой песенки/Зародилось танго./Словно вскрикнув,/Оно покинуло трущобы, устремившись в небеса».

А с кем же танцевали аргентинские моряки? С бедными, но бойкими местными девушками — итальянками, корсиканками, француженками, армянками, гречанками, в отличие от которых приличные дамы даже шагу бы не ступили в сторону порта. Они танцевали прямо здесь, на месте этого бара и в злачных переулках за ним. Именно тут все и происходило: преступления, торговля, секс, мечты, кошмары, танго.