Двенадцать ночей

Флип, глядя на Кэй, шутливо закатил глаза, но она решила, что тоже его не слушает. Флип встал на ноги, перешагнул через Кэй к приборам и начал возиться с канатами и клапанами, сверяясь со шкалами и что-то бормоча то из одной памятки, то из другой.

Кэй во все глаза смотрела на лежавшую перед ней доску – на ее неровные, неотделанные края, на темную, в мелких пятнах, гладкую поверхность, где по сию пору была видна текстура дерева, из которого эту доску выпилили, где пробегали отсветы от неравномерно качавшегося наверху фонаря. И очень скоро зрелище ее зачаровало: пальцы Вилли возобновили свое рассеянное кружение, их кончики легонько подталкивали, деликатно смещали камешки на доске, которую крупно раскачивало вместе с корзиной. В узорах, что творил с их помощью Вилли, она заметила теперь кое-что новое, странное, чего, она чувствовала, раньше там не было: посередине появились два камешка – один почти безмолвный и малоподвижный, но подталкиваемый через равные промежутки времени, как бы находясь под действием тикающих часов; другой – экстравагантный, выписывающий спонтанные дуги, импульсивный ловец удачи. Инстинкт подсказал ей, что первый камешек – она, второй – ее сестра. Она знала это так же точно, как если бы Вилли достал кисть и краски и написал их портреты.

Кэй подняла на Вилли взгляд.

– Что это за доска? – спросила она. – И что это за камешки? Игра такая?

Вилли нахмурился.

– Нет, не игра. Не совсем игра. Тут нет соперничества, нет победителей и побежденных – только движение и чтение. Называется – сюжетная доска, а на ней сюжетные камешки. Никакой дух левой стороны не отправится в путь без такой доски; они всегда при нас. Они дают нам возможность разложить любую ситуацию, любое повествование, любую историю на простейшие элементы, благодаря чему мы видим ее строение и понимаем, как происходящее сейчас связано с тем, что уже было, и какова его связь с другими ситуациями и историями в будущем.

– Значит, доска помогает предсказывать будущее? Вы можете мне сказать, что со мной приключится? Мы найдем папу – это видно там?

– Нет. Это было бы прорицание. Тут есть разница; некоторые духи способны прорицать, но сюжетные доски им для этого не нужны. Они выхватывают видения из воздуха, как глаз выхватывает звезды холодной ночью. С помощью сюжетных досок мы просто глядим на очертания историй и стараемся понять, как эти очертания работают. Тут – вероятности, привычки, тенденции, то, как события обыкновенно развиваются. Например, камешек, который ты видела раньше, – это Гадд, а камешки вокруг него – некоторые из прочих духов; наблюдая за взаимодействием этого камешка с другими, ты могла видеть, как Гадд установил с ними связь, начал на них влиять, превратил в подобия себя самого.

Кэй кивнула, желая, чтобы черные, с синеватым отливом камешки, теперь почти неподвижные, разве что чуть-чуть подталкиваемые изредка, снова пустились в танец под воздействием пальцев, снова заскользили по испещренной пятнышками доске.

– А потом вот этот камешек была я, – сказала она, прикасаясь к нему, – а вот этот – Элл.

Вилли вскинул на нее глаза, как ужаленный.

– Или нет, – пошла она на попятный. – Может быть, я ошиблась.

– Нет, – отозвался он, смягчаясь. Его пальцы вновь затанцевали по доске. – На каждое отдельно взятое движение можно смотреть многими способами. Многими, многими способами – им нет числа. То, что я тебе показал вначале, можно истолковать и как состязание между порядком и неупорядоченностью. Или как распространение болезни между, скажем, мышами в клетке или кроликами в крольчатнике, когда со временем заражается вся группа. Истолкований этой схеме можно дать сколько угодно, было бы время; но я сказал тебе, что это Гадд, и ты увидела Гадда.

– Но то, что делается на доске, – это правда?

Кэй пыталась что-то нащупать, но плохо понимала что.

– Модели, мысли и истории не бывают неправдой. Как ты с ними обходишься – другой вопрос.

В этот момент она почувствовала толчок, и Флип – до этого бормотавший – перешел на отрывистый лай, а потом на крик. Вилли встрепенулся, вскочил на корточки, неосторожно попал головой в переплетение снастей, его длинные пальцы заметались в воздухе. Все вокруг сталкивалось между собой, инструменты раскачивались, опрокидывались, стукались друг о друга, ломались – а корзина неслась куда-то дикими скачками. Летела вниз. Не дожидаясь, пока до нее дойдет, что кричит Флип, Кэй кинулась, обегая оборудование, к Элл – та моргала, проснувшись от качки и шума, в ужасе глядя на черно-серое небо. Вилли, припав к полу, пытался крутить кабестан, Флип лихорадочно поддавал газу в горелку, стараясь, сообразила Кэй, увеличить подъемную силу, прекратить тошнотворное падение. Возникло и не проходило чувство невесомости, ощущение прыжков на Луне. Она обняла Элл, крепко ее обхватила, и тут наконец разобрала: «На плечах у ветра!» – вот что кричал дух.