Двенадцать рождественских свиданий

Кейт провела много времени, обсуждая свое решение с Лаурой в старом викторианском особняке, который они делили с еще тремя девушками. Они сидели в ее спальне с обоями под дерево и изношенным ковром и непрерывно курили из окна.

– Ты будешь мне писать? – спросила Лаура.

– Постоянно. И мы будем хранить письма друг друга и перечитывать их, когда состаримся.

Кейт накопила достаточно денег, чтобы путешествовать три месяца, по ее собственным тщательным расчетам, но за два спустила все на дешевое пиво, сигареты и ночные клубы. В итоге она устроилась на работу. Во Франции и Бельгии она не пила пиво пинтами, а только разливала его по кружкам, а еще обслуживала столики в германских, австрийских и швейцарских ресторанах. Она останавливалась в молодежных общежитиях и иногда в археологических лагерях, если работа была связана с раскопками. Кейт впитывала окружающий мир; чувствовала биение ритма больших и малых городов сквозь их каменные стены и запыленные площади. Куда бы она ни шла, она брала с собой альбом для рисования, а когда наброски делать было некогда, фотографировала. Ее разум превратился в библиотеку, где были собраны истории путников и новых друзей, живых и ныне мертвых. Она придумывала собственные истории и проживала их на собственном опыте. Кейт знакомилась с мужчинами как с деликатесами в иностранных меню. Желая испытать вкус каждого региона, в который попадала. А еще она встречала женщин. Сильных, уверенных в себе, откровенных, научивших ее сознавать не только собственную внутреннюю силу, но и ценить те причудливые формы, которые эта сила принимала в других людях.

Кейт намеревалась провести шесть месяцев, путешествуя по Европе, но шесть месяцев перетекли в год, а год превратился в двухлетнее путешествие по миру. Через год после того, как Кейт покинула берега Англии, Лаура во время разговора по «Скайпу» призналась ей, что Мэтт женился несколько месяцев назад. Лаура не знала, как сказать об этом Кейт, боясь выбить подругу из колеи такими известиями. Но в Кейт почти ничего не дрогнуло; ее дружба с Мэттом стала одной из мозаик давно минувшего, прошлого… пока неожиданный переезд в Блексфорд спустя десять лет не вернул ушедшее к реальности.

Было уже поздно, когда Кейт закинула последний трюфель в последний целлофановый пакет с напечатанными звездочками и перевязала его красно-зеленой лентой. Разложив на мраморной полке все шестнадцать пакетов по восемь трюфелей в каждом, она закрыла дверь кладовки.

За вечер она получила от Мэтта дюжину сообщений с извинениями и в конце концов перестала отвечать. Она не собиралась брать на себя ответственность за его вину. Он должен сам во всем разобраться. Возможно, ему стоит просто попытаться поговорить со своей девушкой.

Тревога, нарастающая где-то в животе, поднялась в ней, словно кобра над поверхностью земли. Что Сара думала о Мэтте? От мысли, что он страдает, у Кейт заболело в груди. Она лежала в постели, ворочая в голове тревожные мысли, не дававшие ей уснуть: «Уйдет ли Сара от Мэтта обратно к Оливеру? Что будет чувствовать Мэтт? Что я могу сделать, чтобы этого не произошло? Почему я так сильно беспокоюсь из-за этого? Не мое ведь сердце будет разбито».

Кейт зажгла лампу. Она встряхнулась, словно так могла избавиться от нежелательных мыслей, как от назойливого комара. «Господи, возьми себя в руки! – ругала она себя. – Это не твои проблемы, сконцентрируйся на своей личной жизни!» Она пыталась заполнить мысли восхитительно пахнущим Ричардом, но глупые щенячьи глаза Мэтта разрушали все ее фантазии. Это было похоже на мяуканье бродячей кошки на пороге; это была не ее проблема, но и игнорировать ее тоже оказалось сложно.

«Неужели Сара останется с Мэттом и не вернется к Оливеру?» Кейт вспомнила восхищенный взгляд, с которым Сара смотрела на ее друга в тот заснеженный вечер; это было очень искренне. Но так же искренно было отчаяние, когда она увидела Оливера вчера в пабе.

Кейт мысленно дала себе пинок по заднице и хлопнула себя по щекам.

– Ты не несешь за Мэтта никакой ответственности! – произнесла она вслух. – Он достаточно взрослый и склочный, чтобы самому о себе позаботиться.

Но чувство беспокойства не отступало, по-прежнему сковывая грудь. Раздосадованная, она, не зажигая свет, спустилась вниз, и в тусклом освещении, исходящем от плиты, приготовила себе горячий шоколад, долив в него бренди – в лечебных целях. Затем прокралась обратно наверх, укрылась одеялом и включила телевизор, принявшись за просмотр старого фильма. Черно-белые изображения отбрасывали на стены мерцающие тени.

У нее захватывало дух при мысли, насколько же Мэтт счастлив сейчас. После всего, через что он прошел, весь труд, вложенный не только в кафе, но и в себя, после всего этого он оказался по-настоящему счастливым. Кейт просто не могла вынести мысли, что кто-то снова причинит ему боль. Несправедливость этого обжигала ее.