Двенадцать цезарей

Не исключено, что дубовый венок, которым отмечалась эта награда, вскружил ему голову. Во время последующей поездки в Вифинию с дипломатической миссией — убедить царя Никомеда IV послать флот в Азию на помощь Ферму — Цезарь потерял всякую осторожность. Он предался удовольствиям вместе со стареющим восточным монархом. Это происшествие, пусть даже короткое, тем не менее преследовало его на протяжении всей жизни. Тот факт, что молодой герой войны позволил овладеть собой старому гомосексуалисту в царском сане, будет тешить его врагов в течение следующих четырех десятилетий (по одной из версий, Цезарь, облаченный в пурпурные одежды, соблазнительно возлежал на золотой софе — этот образ более подходил его будущей любовнице Клеопатре). Враги воспользовались неприемлемым для римлян аспектом подобного инцидента. Они рисовали римскую мощь в плену у Востока, утратившего ценностные ориентиры: вассальный царь доминирует над представителем Рима, дряхлый развратник — над безусым юнцом. Это был намек на то, что Цезарь был подвержен влиянию, недопустимому для Рима. Не обращая внимания на слухи или не подозревающий о них, Цезарь задержался при дворе Никомеда. Позднее он усугубил положение тем, что вернулся в Вифинию по неназванному делу, которое римские сплетники осмеяли с неприкрытым скептицизмом.

Светоний описывал Цезаря как «соблазнившего многих знатных женщин». Он был любовником правительниц и жен царей, в том числе Эноны Мавретанской и Клеопатры. На родине он не останавливался перед «разнузданными и сумасбродными» интрижками с женами своих политических союзников. Сервилии — матери своего убийцы, Брута, — он подарил жемчужину ценой в шесть миллионов сестерциев, так как любил ее больше всех. В 81 г. до н. э. в Вифинии его капитуляция перед Никомедом была единственным случаем сексуальной пассивности и гомосексуализма. Враги Цезаря с радостью ухватились за это. Обыкновение наставлять рога делало его легкой добычей для нападок. Их ядовитая насмешка содержала горький привкус, отсутствовавший в грубых непристойностях солдат Цезаря, для которых старый педераст Никомед был всего лишь предметом шуток. Светоний утверждает, что ходившая в войсках песенка вошла в поговорку: «Галлов Цезарь покоряет, Никомед же — Цезаря». В конечном счете ущерб был ограниченным (если не считать униженной гордости сладострастного ловеласа). Нерон, последний из рода Юлиев, заплатит гораздо дороже за то, что будет играть роль женщины и разрушит ожидания римлян о мужском и женском начале, активном и пассивном, доминантном и подчиняющемся поведении.

В Риме Сулла оставил свой пост диктатора. (Впоследствии этот шаг заслужит презрительное высказывание Цезаря, и это само по себе говорит, какое значение этот молодой человек придавал власти.) Бывший диктатор продолжил жизнь как частное лицо и вскоре умер. Сулла объявил войну своим согражданам — римлянам — и был вознагражден за это единовластием. Тем временем Цезарь вынужден был, как и многие другие, удалиться в изгнание. Деяния Суллы, несомненно, впечатлили его, несмотря на личную враждебность к диктатору. Вернувшись в Рим в 78 г. до н. э., Цезарь не принял приглашения нового лидера популяров, Марка Эмилия Лепида, присоединиться к борьбе против оптиматов, и это служит доказательством, что его честолюбие было в некоторой степени уравновешено политической проницательностью. Вместо политики он занялся тем, что привлек к суду бывшего губернатора Македонии, известного сторонника Суллы, Гнея Корнелия Долабеллу, за нарушения в прежней работе. Хотя Цезарь проиграл это дело, он завоевал себе друзей и репутацию. И нажил врагов среди сильных мира сего. Сбежав на сей раз добровольно, он отправился на остров Родос и начал брать уроки риторики у ведущего учителя ораторского искусства Аполлония Молона, но остановился на полпути. Причиной была не политика, а деньги. Цезаря взяли в плен пираты. За свою жертву они запросили большой выкуп — двадцать талантов серебра. Цезарь сам более чем вдвое увеличил эту сумму до неслыханных пятидесяти талантов.