Двенадцать. Увядшие цветы выбрасывают

Стефка на минутку забежала в холл, и ей показалось, что это – «кино», на которое в полуденный час собрались те, кто игнорирует «тихий час».

– Что за фильм? – спросила она, садясь на подоконник.

– Это не фильм, это – рекламная пауза, – объяснила Серафима Николаевна. Белый накрахмаленный воротничок ее блузки был аккуратно сколот брошкой из чешского стекла. Стефка видела такие брошки на «блошином» рынке.

– Вы, наверное, давно не смотрели телевизор? – спросил Павел Петрович, тот самый, что любил похлопать ее по коленке.

– Я вообще его стараюсь не смотреть, – призналась Стефка, удивленная тем, к каким ухищрениям нужно прибегать, чтобы выпить чашечку кофе. И все ради того, чтобы скрыться от здоровенного детины, не способного самостоятельно даже одеться.

После «кофейной» рекламы настал черед другим глуповатым роликам, с неправильными речевыми оборотами и дебильными лицами, которые, очевидно, символизировали среднестатистических граждан. Люди на экране рьяно чистили зубы, пили пиво, выпадали из окон, натягивали колготки, трусы, испытывали на непромокаемость памперсы и гигиенические прокладки, ели йогурты, мыли посуду, принимали антиалкогольные таблетки, жевали жвачки, лечились от перхоти, импотенции, аденомы и простатита, покупали лотерейные билеты, мобильные телефоны, туалетную бумагу, с удовольствием пробовали «Мивину», заказывали шкафы-купе, гладили сорочки, проверяли зубы на кариес на лесной лужайке… Старички скучали. Реклама длилась бесконечно.

– А мы с Серафимой Николаевной решили объединиться… – неожиданно произнес Павел Петрович. – Теперь будем жить вместе. Нам дают большую комнату, ту, что осталась после Велимира Зарецкого, Царство ему Небесное…

– Правда?! – обрадовалась Стефка. – А я уже давно заметила, как вы посвежели, Серафима Николаевна, просто – расцвели. Думала, что это от новых витаминов…

– От этих витаминов никакой пользы, – включился в разговор Альфред Викторович. – Это все любовь! Старая любовь – как старое вино… Достаточно одного глотка, чтобы захмелеть…

Серафима Николаевна робким движением поправила брошь на воротничке, и ее лицо вдруг покрылось совершенно девичьим румянцем. Павел Петрович взял ее руку, перевернул ладонью кверху и поцеловал в запястье.

– Самое удивительное, – сказал он, – что мы столько лет проработали в одной труппе! Она трижды выходила замуж – и все не за меня! А я ждал…

– Он ждал! – засмеялась Серафима Николаевна. – А как же твои пять браков? К тому же, если припомнить, мы с тобой постоянно ссорились…

– Да как же было с тобой не ссориться, если ты такой занозой была?! Даже Гамлета у меня отобрала! Где ты видела Гамлета – женщину?!

– А Сара Бернар? – откликнулась с дивана Ляля Брониславовна.

– Вы ее слышали? Вы ее видели в этой роли?!

– Слышали! Видели! – в один голос упрямо воскликнули обе дамы.

– Ну вот, видите, – с наигранной печалью обратился Павел Петрович к Стефке. – Заноза и есть заноза. Но красотка же была, черт возьми!

Стефка улыбнулась:

– Я вам помогу перебраться. Скажите когда.

Наконец начался фильм. Павел Петрович снова незаметно поцеловал запястье своей «невесты» с такой нежностью, что Стефка инстинктивно погладила себя по руке в том самом месте. Несколько минут она тупо смотрела в экран на каменные лица сериальных актеров. Это было антикино, антиискусство… Подобный сериал (вернее – «ситком», что означало «ситуативная комедия») шел по всему миру по разработанной схеме, только менялся антураж и имена главных действующих лиц. Стефка подумала, что она хотела б посмотреть на того, кто выработал эту простенькую схему в дьявольском расчете на то, что большая часть населения планеты – сплошные кретины. На экране суетилась среднестатистическая семейка. Под раскаты смеха, звучавшего за кадром, актеры произносили различные сентенции, делая акцент на «ключевых» словах, как клоуны в цирке: «Здравствуй, Бим!» – «Привет, Бом!» – «А почему у тебя такой грустный вид, Бим?» – «Потому что сегодня умерла моя любимая морская свинка, Бом!!»

– А я ему когда-то «выбил» квартиру… – задумчиво сказал Павел Петрович, указывая на исполнителя главной роли – кудрявого черноглазого молодца с пухлыми, как будто несколько вывернутыми губами. – Был очень талантливый мальчик. Даже не поблагодарил… Теперь, говорят, ездит на белом «мерседесе»…

– А почему же себе не «выбили»? – ехидно спросила Ляля Брониславовна.

Павел Петрович обиженно засопел. Стефка знала, что он как раз был из тех, кого родные выслали сюда с мотивацией «ремонт в квартире».

– Мне тут хорошо, – пробурчал он. – Исполнилась моя мечта, – он бросил взгляд на Серафиму Николаевну. – Пятьдесят лет охотиться за женщиной – не шутка!

– И у меня одна мечта исполнилась… – подмигнул Стефке Альфред Викторович.

– Старые греховодники! – незлобиво возмутилась Ляля Брониславовна. – Ваши мечты всегда находятся ниже пояса! Вот поэтому вы и оказались тут. Расплата за грехи… Не зря же нашего брата хоронили за забором кладбища!

– Лялечка, тебе это не грозит! – сказал Павел Петрович. – Приедут твои детки из далеких палестин, сделают все по высшему разряду!