Двенадцать ворот Бухары

Тогда впервые Хайдаркул заплакал. Не от побоев отца, а от разлуки с сестрой. Он залез на высокий тутовник, росший у дороги, и спрятался, притаился среди ветвей. Когда всадники увозили Раджаб-биби, Хайдаркул из рогатки сбил шапку с одного из них, а у другого лошадь встала на дыбы и чуть не сбросила его на землю. Всадники не видели, кто стрелял, громко бранились и уехали, увозя с собой Раджаб-биби. Только потом уже Хайдаркул узнал, что Раджаб-биби увезли в погашение долга, который отец не мог уплатить вовремя. После смерти отца и матери, вступив на самостоятельную дорогу, Хайдаркул услышал как-то, что сестра его вышла замуж в Гиждуване. Он узнал даже, что муж у нее хороший, есть дочка. А тут сам Хайдаркул попал в такой водоворот, что не только не мог повидаться с сестрой, но потерял и всю свою семью — жену и любимую дочь…

И вот теперь, после стольких лет, Хайдаркул снова услышал голос Раджаб-биби, снова увидел свою сестру… Увы, теперь Раджаб-биби была не та, какой он помнил ее… Она уже старая, стан ее сгорбился, голос стал хриплым, в нем звучала печаль.

— Не во сне ли я? — воскликнул Хайдаркул и протянул руки. Раджаб-биби по-молодому соскочила с террасы и обняла брата. Фируза, увидев это, даже прослезилась, и все присутствующие были тронуты встречей брата с сестрой и на время позабыли о себе. Особенно радовалась Ойша; если бы не стеснялась, то сбежала бы к ним и тоже обняла своего дядю.

— Что же ты тут делаешь? — спросил наконец Хайдаркул. — Я слышал, что ты в Гиждуване, что у тебя дочь, но не пришлось мне тебя навестить…

— Да, я попала в Гиждуван, — сказала Раджаб-биби, вытирая слезы. — Мне жилось неплохо, муж мой был хороший человек, он делал сошники. Но когда Ойше исполнилось десять лет, он заболел и умер. Мы с дочкой остались одни. Кое-как, прялкой и веретеном да прислуживая гому и другому, мы и жили… Но бог и этого лишил нас. Дочь моя была уже помолвлена, как вдруг приехали люди амлякдара и обманом отвезли нас в его канцелярию. Амлякдар — да сгорит его могила! — сказал: «Не дочь мы подарим эмиру». Я стала кричать, подняла шум, но толку было мало. В конце концов он согласился послать и меня вместе с дочерью в гарем, я ведь с ней никогда не разлучалась. И вот, покорившись судьбе, мы поехали в гарем эмира. На счастье Ойши, нам не пришлось увидеть лица эмира, революция настала…

— Вот хорошо, вот хорошо! — сказал Хайдаркул. — А где же Ойша-джан?

— Вот она, здесь!

Подойди же, поцелуй руку дяде!

Ойша сбежала с террасы и прильнула к Хайдаркулу. Он обнял ее, поцеловал в лоб, потом сказал:

— Ай-ай, какая красивая девушка! И какая она большая, моя Ойша-джан! Ну хорошо, что же теперь вы собираетесь делать? Останетесь у меня в городе или поедете в Гиждуван?

— Нужно съездить в Гиждуван, — сказала Ойша.

— Съездим, проведаем дом, — сказала Раджаб-биби. — Мы еще не знаем, что с нашим Карим-джаном… Он был помолвлен с Ойшой… Осенью я думала справить свадьбу…

— Может быть, это наш Карим-джан? — сказала Фируза Хайдаркулу.

— Все может быть, — сказал Хайдаркул. — Здесь, на службе у товарища Куйбышева, есть один юноша, в начале войны он пришел добровольцем из Гиждувана… Зовут его Карим-джан…

— Если он пришел добровольцем, значит, это наш Карим-джан! — обрадовалась Ойша, но, застыдившись своих слов, спряталась за Раджаб-биби.

— Не смущайся, племянница, — сказал Хайдаркул. — Если наш Карим-джан — твой нареченный, то я от всего сердца тебя поздравляю, это стоящий парень… Будет суждено, так и той устроим, и исполнятся все ваши желания, и вы забудете все ваши печали… Хорошо, так я запишу вас, Ойша-джан. Вы поедете в Гиждуван. Ну, кого мне дальше писать, Фируза?

Фируза обратилась к одной из женщин и спросила:

— Ваше имя Махбуба?

Женщина утвердительно кивнула головой.

— Откуда вы?

— Из Зандани.

— Кто-нибудь у вас там есть?

— Не знаю, — сказала Махбуба. — Не знаю, остался ли кто из родных в Зандани, пока я была живой в могиле… Десять лет уже прошло, десять долгих лет, как я, несчастная, была разлучена с родными, с моим краем, попала в гарем эмира, где, кроме кухни и тяжелой работы, ничего не видела, не слышала… Ругань слышала, всякие унижения терпела…

Хайдаркул молчал, не зная, что сказать.

— Много вы терпели! — произнес он наконец. — При эмире участь всех бедняков была такой, сестра! Но теперь пришло время свободно вздохнуть. Куда вы хотите поехать?

— Не знаю, — сказала несчастная женщина.

Снова воцарилось молчание. Хайдаркул был озадачен. Возможно, что таких женщин найдется немало среди собравшихся здесь. Что же тогда делать? Пойдут ли они в женский клуб? И неужели первый женский клуб будет заполнен невольницами из гарема? Ну что же, если так будет… Разве не заслужили эти женщины спокойную жизнь годами своих мучений?..

— Может быть, вы запишете ее в клуб? — спросила нерешительно Фируза.

— Хорошо, — сказал Хайдаркул, придя теперь уже к твердому решению. — Пойдете в женский клуб?

Женщина не знала, что сказать. Она не понимала, что такое «клуб» и зачем ей туда идти.