Двенадцать врат Просветленной повседневности

Оказалось, у него полным-полно денег, и он не придумал иных способов распорядиться ими, кроме как посещать интересующие его курсы и помогать тем, кто доподлинно знает, чего хочет. «Так что весь этот маскарад, - пояснил он, - чтобы люди не стеснялись говорить о своём».

Буквально на следующий день парень купил для моего друга тот участок, оформив беспроцентный заём. С тех пор прошло несколько лет. Мэрфи по-прежнему ездит на стареньком «Фольксваген», но уже выплатил заём, построил на том месте домик, женился, воспитывает детей и устроился на новую работу, интересную и нормально оплачиваемую. А началось всё с рассказа о своей мечте тому, кто выглядел как нищий оборванец.

Сьюзен из Вашингтона

Дар жизни

Представьте на мгновение: неким утром вы просыпаетесь… в темнице неведомой вам страны, и по соображениям государственной важности вас решено казнить в ближайшую полночь.

Вы смотрите за тюремные решётки и видите первый луч вашего последнего восхода Солнца. Далёкий петушиный крик мучительно сладок. Вас охватывает жажда каждого звука, образа, запаха!

Тени улицы час от часу становятся короче, почти исчезают в полдень, а затем вновь начинают медлительно течь. Вот уж и Солнце садится, и вы говорите последнее «прощай» его свету, которого вам никогда не увидеть. Каждая минута приближает вас к последней молитве, мгновению, вздоху…

Последний день ожидает всех нас. Кто-то заранее знает о нём: ухудшение здоровья, неизлечимая болезнь, преклонный возраст. А кто-то узнаёт о близкой смерти всего за несколько секунд. Порой и тех может не быть.

Костлявая заносит свою страшную косу, а мы кричим: «Подожди! Дай ещё раз вздохнуть! Дай ещё раз взглянуть, услышать, прикоснуться к родным и близким! Подожди! Подожди хоть немного!»

Сейчас - время смотреть, слушать, касаться. Проявлять лучшее, на что способен, пока есть ещё жизнь. Сколько её осталось, никто не знает. Ведь это танец на пути, обрывающемся в Ничто, опыт хождения на грани смерти с неизменно летальным исходом.

Один из миллиардов исчезающе-малых, в масштабе всего Космоса, существ, населяющих голубой планетный шарик, несётся человек сквозь бесконечность пространства и времени. Его жизнь эфемерна и коротка. И всё же он стремится любить, ища счастья себе и другим. Жизнь и впрямь героическое дело.

Раздумья по поводу того, как мы здесь оказались, похожи на поиски границ безбрежного пространства, искания конца времён. Нет ответов, а есть лишь удивление Тайной, благоговение и благодарность за то, что мы позваны быть.

И тогда рождается потребность отдавать и жертвовать. Так начинается служение - цель нашего пути, вхождение в мир радости.

The purpose of the life of purpose.

Цель жизни - это жизнь во имя цели.

- Роберт Берн

Джон и Моряк

Я решил взять его, ибо знаю, как нелегко остановить машину, если у тебя собака. Звали его Джон, и одет он был в старые, грязные джинсы и потёртый берет. Вот, собственно, и всё. Руки, спину и торс (стройный, надо сказать, и загорелый) ничто не прикрывало. Чем-то он напомнил мне длинное тело распятого Христа.

Овчарка по кличке Моряк уселась на заднее сиденье. Зеркало заднего вида отразило её крайне серьёзную морду, одно ухо торчало вверх, а другое свисало вниз. Пёс будто постоянно приглядывал за своим хозяином, чья манера держаться, как вскоре обнаружилось, была, мягко говоря, несколько чудаковата.

Я попытался было с ним поболтать, но его ответы были либо невнятны, либо звучали совершенно невпопад. Например, на вопрос, куда его подвезти, он ответил: «Красный Крест мне не поможет». А позже, на совершенно другой вопрос, он сказал, что ему надо в Канаду: «Там живёт мой двоюродный брат. Он обещал мне дать много фанеры. Я построю из неё бригантину, на которой смогут кататься все сироты мира».

Скомпоновав в уме, будто пазл, его реплики в некий связный рассказ, я понял: у него нет ни денег, ни дома, и он, по всей видимости, только что вышел из психиатрической больницы.

Я остановился у ближайшего «Макдональдса», спросив, не прочь ли он подкрепиться парой бургеров. Он отказался. Вместо того, порывшись у себя в карманах, вытащил монету в четверть доллара и попросил принести ему рожок мороженого. Я зашёл внутрь, решив купить-таки что-то съестное, а затем притвориться, что мне расхотелось есть, и предложить ему.

Когда же вышел с объёмистым пакетом в руках, то увидел, как он и пёс вовсю угощаются из мусорного бака. Увидев меня, Джон призывно помахал рукой: «Присоединяйся, эти бургеры ещё свежие».

У Канаду в тот день, как бы то ни было, я не собирался и потому высадил его под мостом (шёл дождь, а зонта в подарок у меня не было) и попытался на прощанье дать немного денег. Даром брать их он отказался, а вместо этого предложил продать свой берет. Не видя иной возможности хоть как-то ему помочь, я, изобразив восхищение его головным убором, согласился.