Двенадцать замечаний в тетрадке

В моей новой комнате я даже оглядеться не смела, ни словечка не сказала, нравится ли. А ведь сколько я мечтала об отдельной комнате! И еще недавно вполне удовлетворилась бы даже нишей-чуланом. Ты сказал, чтобы я устраивалась по своему вкусу. Я сразу заметила, что в моей комнате сплошь только новая мебель. Ваша комната тоже была красивая, вполне нормальная, но совсем не современная. Там осталась, как видно, твоя старая мебель, и мамину кушетку я узнала. В моей комнате одна стена была сплошным окном — ну да, ведь вы застеклили для меня балкон, — а посередине, как маленький трон, стоял египетский кожаный пуф высотой с детский стул. Он был сшит из черных и зеленых полосок и выглядел таким мягким, что хотелось немедленно усесться на него, поджав ноги. Наконец я открыла рот и спросила: а что, если я захочу сейчас же отлакировать паркет? Ты засмеялся, сказал: «Ну что же, действуй!» — хотя мама тревожилась, что пол еще недостаточно просох: ведь его только вчера мыли. Я заупрямилась, и вы дали мне лак и кисть, да еще радовались тому, что я так увлечена своей комнатой. Но я-то усердствовала только потому, что не знала, как держаться с вами, и очень боялась, что ты захочешь говорить со мной, наобещаешь с три короба и от меня потребуешь обещаний: мол, у нас начинается новая жизнь, то да се… Нет уж, лучше заняться паркетом! Я начала от двери и двигалась по направлению к своей кушетке. Домазывала, улегшись на кушетку ничком, — нельзя же было ступить на только что нанесенный, непросохший лак, а значит, нельзя было и выйти, чтобы попрощаться и пожелать вам спокойной ночи.

Конечно, получилось ужасно, паркет вышел белый как снег. Сырые бруски всосали лак и стали такого же цвета, как оконные рамы и дверная притолока. Мама чуть не плакала, увидев на другой день мою работу. Помощник пилота предложил распустить слух, что это — последняя мода. Я молчала и ужасно была зла на себя за то, что вечером вела себя как дура, а теперь исправить уже ничего нельзя, потому что лак сам не сойдет, его можно только соскрести. Так сказал дядя Ференц: в тот день как раз был труд, и я спросила у него. Когда я вернулась домой, уже после труда, довольно поздно, мамы дома не было, а ты как раз направлялся в ванную. Со лба у тебя струился пот, и рубашка тоже была совершенно мокрая, это я заметила. Я что-то пожевала на кухне и только после этого, войдя к себе, увидела, что ты бритвой очистил от лака весь мой паркет. И стал он такой красивый, такой чистый и яркий, что я просидела, глядя на него, весь вечер. На душе у меня было смутно и невесело.

Мои друзья тебя обожают. Вся «губная гармоника» ни о чем уже и не говорила, только о тебе, особенно когда мы вернулись из болгарского огородного хозяйства. Даже я удивилась, когда ты выступил с такой идеей. Помнишь, вы придумали это с Пирошкой, когда она вышла на кухню. «Губная гармоника» явилась сразу полюбоваться моей комнатой и теперь приходила каждый день; «мотель» совсем осиротел. Кати сидела на кожаной подушке, Андриш стоял рядом и смотрел на часы, чтобы не пропустить, когда придет его черед посидеть на «троне» — они все время ссорились теперь из-за него. Дёзё во что бы то ни стало желал дать моей комнате имя, но пока что ничего достойного не приходило ему в голову, ему всегда нужно на это время. Тут-то и явились вы с Пирошкой; у Пирошки даже уши горели от радости, потому что ты предложил: давайте сделаем сюрприз родителям Пирошки, они сегодня все равно в хозяйстве своем ночуют. Машина Помощника пилота была как раз в твоем распоряжении, мы в мгновение ока втиснулись в нее. Мне Кати велела сесть рядом с тобой, впереди, она и у нас распоряжалась как хотела. Ребята сели на заднее сиденье втроем, а Дёзё устроился у них в ногах, чтобы не попасться на глаза милиционеру — машина-то была пятиместная. Андриш всю дорогу беседовал с тобой, он уже хотел организовать кружок, чтобы ты научил хотя бы только «губную гармонику» водить машину.

В болгарском огородном хозяйстве нам очень обрадовались. Пирошкин папа водил нас по всем помещениям и демонстрировал своим товарищам с таким видом, словно мы были какой-то особенной новинкой сезона, даже лучше помидоров: они как раз помидоры и паприку выращивают, поставляют их под рождество в магазины и за границу отправляют за большие деньги. Пирошкин папа все время похлопывал тебя по плечу и радовался, что мы приехали, а мама пичкала нас хлебом, намазанным жиром и посыпанным свежим зеленым луком. На обратном пути Андриш во что бы то ни стало хотел сидеть рядом с тобой, поэтому меня отправили вниз, под ноги. Сказали, что мне и так хорошо: ведь ты мой папа и я могу кататься теперь, когда хочу и сколько влезет.