Двенадцать железных цепей

– Ладно, Урыська, – подмигнула она. – Доброй ночи. Я не очень хочу мотаться с тобой по северным далям, но, видно, выбора у нас нет.

– Нет, – кивнула Уршула. И добавила, поднимаясь по лестнице: – Доброй ночи.

* * *

Удивительно, как с их везением им до сих пор удавалось спасаться от чудовища. По мнению Ольжаны, нужно было хорошенько постараться, чтобы найти негостеприимного кубретца, но они с Лале успешно с этим справились.

Хозяин жил одиноко, на холме, и до ближайших соседей ехать и ехать. Он отказался дать путникам ночлег, и Ольжана стала его уговаривать: меньше всего ей хотелось остаться на дороге после недавнего отдыха в монастыре. Слишком опасно, Сущность могла настигнуть. Ольжана пообещала заплатить хозяину столько, сколько заплатила бы за просторную комнату в хорошей корчме. Она сказала, что её дядя, пользующийся почтением в ордене башильеров, не забудет такой отзывчивости и обязательно попросит Перстов послеживать за этим домом с вниманием и добротой. Самим же путникам не нужно ни воды, ни хлеба – только простой угол под крышей, и всё. Хозяин скривился, но глядя на посверкивающие монеты, уступил.

И выделил им сарай.

Четыре хлипких стены и груда старого хлама внутри. Ольжане казалось: чудовищу, если оно всё же доберётся до них сегодня, даже не придётся выламывать в дверь, как было тогда, у бани мельника. Нет, Сущность рыкнет – и сарай развалится. Внутри было пыльно, сквозь трещины задувал ветерок прохладной летней ночи, но Ольжана поблагодарила со всей горячностью, на какую была способна, – всяко лучше, чем видеть злое лицо хозяина целый вечер.

– А это, – сказала она, показывая лишнюю монету, – за то, чтобы ты дал нам пару тюфяков попышнее. Я-то здорова, но не хочу, чтобы мой дядя спал на голых досках. Но если ты дашь нам только один, дядя никогда не позволит мне уступить ему место. Понимаешь?

Ладно, буркнул хозяин, сцапывая монету лапищей. Будут тебе тюфяки, мол.

Когда Ольжана вернулась к сараю, Лале уже распряг Сэдемею и привязал к ближайшему дереву. Сказал, что хозяйка – неласковая, но всё же радушнее мужа – разрешила лошадке напиться из бочки с дождевой водой. Ольжана мельком проверила, крепок ли сглаз от незнакомцев, который она наложила на кибитку спустя недели пути. Простое, но рабочее заклятие – привет от её борожской юности. Сглаз был нужен, чтобы отвадить воров, – если в кибитку залезет незнакомец, он закашляется так, что точно их с Лале разбудит.

– Думаете, нас попытаются ограбить? – полюбопытствовал Лале, когда Ольжана зашла в сарай и прикрыла за собой дверь.

– Кто знает? – Пожала плечами. – Хозяева выглядят недобро. Видели их дочку? Бедная девочка. Мне кажется, они её замучили.

Тюфяки им тоже принесла хозяйская дочка – бледная кубретка лет шестнадцати, с косынкой, завязанной под чёрной косой. Лале помог ей доволочь тюфяки, и она тихо поблагодарила, хотя благодарить следовало гостям.

– Погоди. – Ольжана присела и открыла сумку. – У нас есть фрукты. Сливы и абрикосы, мы купили их к югу отсюда, и они чудо какие сладкие. Пожалуйста, угощайся.

Но девушка испуганно замахала и выскользнула из сарая.

– Ладно, – сказала Ольжана кисло и протянула абрикосы Лале. – Тогда вы держите.

– Ого, – просиял Лале, отряхивая руки. – Я тоже сгожусь?

Ольжана выпрямилась с кряхтеньем.

– Не пропадать же добру.

Потом они укутали тюфяки своими плащами, устроили в самом чистом углу и уселись сверху. Хотя как «уселись» – Лале осторожно опустился, а Ольжана плюхнулась с блаженным вздохом. Подумала: как же много поменялось за время их путешествия. Сейчас ей не было неловко полусидеть на тюфяке, брошенном так близко к Лале, – наоборот, ощущалось уютно и по-домашнему, точно у костра. Она сказала Лале об этом.

– Вряд ли хозяин одобрит, если мы разведём костёр, – заметил Лале. В глазах плясали бесята. На удивление Ольжана хорошо его видела: на небо выплыла огромная яркая луна, и весь сарай поблескивал в серебряном свете, просачивающемся через бреши в потолке (Ольжана успела понадеяться, что даже такой латаный-перелатаный домишко лучше, чем кибитка, для тех, кто спасается от чудищ: тут есть крыша и порог).

На дворе что-то зазвенело. Залаяли цепные псы.

– Ах ты косорукая су-у… – заорал хозяин. – Чтоб ещё хоть раз ты…

Извинения тонким девичьим голоском.

– Какой кошмар. – Ольжана стиснула зубы. – Может, она ему падчерица, а не родная дочь? Хотя и это не объясняет такого поведения. – И выругалась шёпотом.

Хозяин же ругался зычно, в полный голос.

– Если бы я не жила при Йоваре, то узнала бы много новых слов. – Повернулась к Лале: – Но он тот ещё ценитель витиеватых выражений.

– Охотно верю.

– Вы бывали когда-нибудь в Борожском господарстве? – спросила Ольжана, устраиваясь поудобнее. Тюфяк кололся даже через плащ. – У нас мужики любят хвастать богатством словарного запаса.

– Я ходил в море и сидел в хал-азарской тюрьме. – Лале задумчиво погладил затылок. – От моряков и тюремщиков можно узнать не меньше, чем от мудрых мёртвых башильеров.

Хозяин наконец замолчал. Собаки успокоились.