Двенадцать железных цепей

– Правда, что ли? – Ольжана угрюмо сделала глоток. – А почему бы и нет?

Она мысленно перебрала изображения, зашитые в сообщения Юргена, – одно печальнее другого. Поймала себя на том, что у неё тряслись руки, и вода едва не выплёскивалась Лале на кровать.

Йовар, закованный в двенадцать железных цепей в соборном зале Тержвице. Могла ли она когда-нибудь представить подобное? Когда пришла к нему на подворье забирать Ясека? Или после, когда дрожала в тереме, заслышав его шаги, а ей по-прежнему не давался очередной урок?..

– Какая же я дура, – проговорила Ольжана зло. – Это ведь всё из-за меня. Ничего бы не случилось, если бы я не сбежала и не решилась бы упражняться на Беривое. Столько людей были бы живы. В Диком дворе был бы мир.

– Вам не дано знать, что бы тогда случилось, – сказал Лале тихо.

Они помолчали.

Ворон деловито ходил по полу, сверкая тёмным умным глазом.

– Ладно, – произнесла Ольжана хрипло. – Нужно спать. Доброй ночи.

Она поднялась и отставила чарку на угол стола, подальше от книг. Посмотрела на перстень и башильерский знак, которые Лале с себя снял, – и от досады накрыла их рукой.

Её ожидаемо обожгло.

– Ольжана…

Она махнула ему – не надо, мол. Всё в порядке. Отдёрнула руку, и посмотрела, как чернота въелась в мякоть её ладони, и подумала, что заслуживала этой боли, как заслужила чудовище. Столько людских страданий – и ради чего?

Лале оказался рядом, отодвинул подальше свои вещи из чёрного железа и развернул её к себе.

– Вы берёте на себя слишком много, – проговорил он, глядя ей в глаза. – Вам кажется, что всё из-за вас, но это не так. Вы просто оказались не там и не в то время. Как вы этого не понимаете?

– Ну, Лале. – Ольжана криво улыбнулась. – Что вы мне предлагаете? Видеть себя жертвой обстоятельств, и только?

Она тряхнула остатками кудрей.

– Как бы я ни хотела себя обелить, я поспособствовала созданию этого чудовища. – Прижала к животу обожжённую руку. – И знаете, чего бы мне больше всего хотелось?

– Чего же?

Ольжана посмотрела на его перстень и башильерский знак, поблёскивающие в свечном свете.

– Помочь его уничтожить, – сказала она грустно. – И сделать так, чтобы это всё наконец-то закончилось.

Лале не нашёлся, что ей ответить.

– Всё, – произнесла Ольжана более твёрдо. – Я спать.

Она выпустила ворона в окно – (сказала ему: жди утра, тогда придумает ответ), – и вышла из комнаты Лале. Мысли летели вихрем: раны Баргата, полнолунная ночь и огонь, повредивший соборные фрески.

В её комнате кровать тоже стояла под окном. Ольжана, уже в одной нижней рубахе, приоткрыла ставни и забралась в постель. Она смотрела, как угасал смородиновый закат и как мерцали огни деревень, усыпавшие далёкие холмы. По привычке она потянулась к саку с вещами – чтобы зажечь себе свечу, – и внезапно остановилась.

Её ни разу не защитило простое колдовское пламя. Баргата, умевшего заклинать огонь куда лучше её, и то – не защитило.

Ольжана впилась себе в ладонь обломанными ногтями. Она так привыкла к страху за это время – но сколько так может продолжаться? Ещё целый месяц, и если она ничего не изменит, то сойдёт с ума.

Она опустилась на подушку и – впервые с весны – закляла не закат, но душистую тьму летней ночи. Она вытянула из комнаты весь свет. Постаралась вырвать из себя даже воспоминание о бликах расплавленного железа, и когда она сделала это, её окно стало напоминать прореху во влажный северный мрак. Ольжана лежала в совершенной темноте, не видя даже очертаний своего тела, и вокруг неё не было ничего, кроме стрёкота цикад и убаюкивающего шороха травы на дворе.

Что бы ни случилось дальше, осознала она отчётливо, и кто бы ни стоял за чудовищем, ей нужно быть сильной. Тогда, может, у неё и получится сделать хоть что-то хорошее для всей этой истории, заварившейся по её глупости.

И, может, тогда-то она поймёт, что всё было не просто так.

сентябрь 2022 – декабрь 2023