Двенадцать

«А ведь предполагается, что в таком месте мы должны терять дар речи», — размышляет Белый Майк. Он сжимает спинку стула перед собой с такой силой, что фаланги хрустят, а костяшки становятся белыми. Полы его пальто лежат на полу возле стула, и Белый Майк понимает, что ему жарко и неуютно. В соборе очень тепло. Он снимает пальто, запрокидывает голову, опустив затылок на спинку стула, и разглядывает высокие своды. Краем глаза он замечает ссутулившуюся пожилую женщину. Ему внезапно приходит в голову, что его поза в этом месте может показаться странной и непочтительной, поэтому он ставит вытянутые ноги поближе к себе, подается вперед и склоняет голову.

Так он сидит долго. Позади него, среди моря стульев, сидит сгорбленная старая дама, а вдалеке — двое туристов, но они достаточно быстро встают и уходят, и есть еще один-два человека. А Белый Майк сидит и ни о чем не думает, вцепившись в спинку стула перед собой, опустив голову. В тускло освещенном соборе тихо, и все звуки повторяет эхо.

А потом он начинает думать о Чарли и о том, как, должно быть, Чарли умер. Вспоминается эпизод из фильма о войне, в котором солдат рассказывает, как пуля разрывает кожу, и все это показывают в замедленной съемке: вот она пробивает какие-то внутренние органы, и образуется свободный туннель, который потом заливает зеленоватой желчью. А когда рассказ заканчивается, все показывают в обратном порядке: туннель исчезает, желчь уходит обратно, кожа снова становится целой, а пуля летит задом наперед. Но такого, само собой, никогда не бывает. А потом Белый Майк, сам того не желая, вспоминает, как в следующем эпизоде того фильма корова подрывается на фугасной мине и как смешно было на это смотреть. Но тут он злится сам на себя за такие мысли и решает, что сидеть в соборе глупо и что пора уходить. Он перебрасывает пальто через руку и выходит на улицу.

88

Джессика приходит в дом Криса заранее, хотя обычно никогда так не делает. Она хочет быть там на случай, если Лайонел приедет пораньше. Не то чтобы она рассчитывает, что он будет рано, с чего бы кому-то появляться раньше времени? И вот, вскоре после того как зажглись фонари и совсем погасло солнце, она направляется к Крису. Временами идет снег. И вечеринка набирает обороты.

Начинают подтягиваться ребята из частных школ Нью-Йорка. И ученики из школ-пансионов, которым через два дня уезжать. Народу на вечеринке все больше и больше.

Джессика рассказывает друзьям про «двенадцать», предлагая им скинуться.

На кухне компания ребят уже принимает дозы, а кому-то наконец удается разобраться со стереосистемой, многочисленные колонки которой развешаны по стенам, так что музыка гремит во всем доме. Си-ди-проигрыватель включен в режиме воспроизведения в случайном порядке, так что играют сначала «Стоунз», а через минуту Д’Анджело, после него «Уизер», а потом диски других групп — Крис для всех что-нибудь поставил. Для себя самого он ничего не выбирал, чтобы не пришлось отстаивать свои вкусы, если кому-то не понравится его музыка.

Любители плана уже выбрались на балкон, и в темноте маленькими огоньками светятся косяки.

К этому времени в особняке собралось человек пятьдесят. Сара очень рада, она улыбается и всех приветствует. Она советует Крису не запирать входную дверь. Звонка же все равно почти не слышно.

Сидя у себя в комнате в кругу из свечей, Клод чувствует, как дом наполняется народом. Нравится ему это или нет, он понять не может.

— Джессика, у тебя не найдется телефона какого-нибудь парня, который может достать травку? — спрашивает ее девочка в маечке в тот момент, когда Джессика смотрит на часы, а потом на дверь.

— Да, конечно. Держи. — Она дает девочке свой мобильник. — Набирай семнадцать.

89

Белый Майк выходит на свежий воздух. Идет снег. Позади него возвышается собор. Он понимает, что пробыл там очень долго и теперь ему хочется домой. Внезапно он чувствует сильную усталость.

В такси он думает над тем, зачем его понесло в собор. Что за ерунда. «Именно это мне совсем и не нужно, — решает он. — Но в такой момент все так поступают. Все идут в церковь, хотя они и неверующие. Бывает, помогает, бывает — нет, чаще всего нет, только какая разница».

Такси останавливается перед его домом, и он отдает шоферу двадцать долларов. Это с огромными чаевыми. Мужчина рассыпается в благодарностях, а Белый Майк молча выходит из машины. Ему было просто неохота решать вопрос со сдачей. Пришлось бы считать мелкую монету, чтобы дать чаевые, как полагается, — что-нибудь типа одиннадцати долларов тридцати центов. Номер такси — 4С46.

Белый Майк заходит в холл и слышит, как отец на кухне готовит ужин. Он стоит у плиты, поджаривает отбивные с лимоном на сливочном масле и вытирает жир со сковороды куском хлеба из теста на закваске. Когда-то они это блюдо, которое отец называл лимонной отбивной, очень любили. Он и для Чарли его готовил. Отец и Белый Майк не успевают еще ничего сказать, когда Майк чувствует, что пришло сообщение.

90