Дверь между…

Ева чуть не вскрикнула. Это лезвие, этот острый конец… это же оружие. Оружие, которым была убита Карен. Кто-то зарезал Карен половинкой ножниц, потом вытер с лезвия кровь и оставил половинку ножниц на столе. У Евы затряслись руки, и металлический предмет выскользнул из них и, ударившись о край стола, упал в корзинку для бумаги, стоявшую с правой стороны стула. Невольно Ева вытерла о юбку руки, но на пальцах все же осталось неприятное ощущение холодной стали.

Она подошла ближе и опустилась на колени около тела Карен.

«Карен, Карен, — думала она, — такое странное и в то же время очаровательное создание. Она была безумно счастлива после долгих лет затворничества, а теперь такая ужасная смерть». Ева почувствовала дурноту и оперлась рукой о пол рядом с телом Карен.

На сей раз ее пальцы дотронулись до какой-то желеобразной массы. Ева вскочила и издала бессвязное, чуть слышное восклицание, которое прозвучало в пустой комнате как шепот.

Это была кровь Карен, и теперь вся ее рука была испачкана этой кровью.

Ева бессознательно попятилась назад, вне себя от ужаса и подступившей к горлу тошноты.

«Где у меня носовой платок? Надо вытереть руки…» — Она искала в кармане юбки, тщательно стараясь не оставить на ней кровавых пятен. Наконец платок нашелся, и она начала тереть и тереть руки, как будто они уже больше никогда не будут чистыми. Вытерев руки и испачкав платок красными кровавыми пятнами, она продолжала смотреть на синеющее лицо Карен.

И вдруг она замерла. Сзади нее кто-то прищелкивал языком.

Ева так быстро обернулась, что чуть не упала. Она прислонилась к столу, прижимая к груди испачканный кровью платок.

На пороге стоял мужчина и прищелкивал языком, а его холодные серые глаза смотрели не на лицо Евы, а на ее руки.

Наконец низким голосом он медленно проговорил:

— Стойте, красавица моя.

6

Мужчина оттолкнулся от косяка и на цыпочках вошел в комнату. Он шел так осторожно, что у Евы появилось желание истерически расхохотаться. Она подумала, что делает он это ловко, не без некоторой грации, очевидно, ему часто приходится так ходить.

Мужчина не смотрел ей в лицо, он видел только ее руки.

«Боже, платок с кровавыми пятнами», — в ужасе подумала Ева… Она уронила платок на пол и слегка оттолкнулась от стола.

— Я сказал, стойте.

Ева остановилась. Мужчина, не спуская с нее своих проницательных глаз, попятился назад к двери и нащупал ее руками.

— Я… Она… — начала Ева, указывая жестом через плечо. Во рту у нее пересохло, и она замолчала.

— Молчать!

Это был молодой человек с прекрасным, загорелым, худым лицом. Слова, как капли ледяной воды, просачивались сквозь его плотно сжатые губы.

— Стойте на месте. Там, около стола. И держите ваши ручки так, чтобы я мог их все время видеть.

Все в комнате закружилось, пол начал куда-то проваливаться. Ева закрыла глаза. Оказывается, у нее головокружение. «Держите ваши ручки…» Ноги похолодели, а мозг, как мотор, продолжал отстукивать слова, смысл которых не доходил до ее сознания: «Держите ваши ручки…»

Когда она снова открыла глаза, он стоял около нее с выражением озадаченности в больших серых глазах. И теперь уже он смотрел не на ее руки, которыми она держалась за стол, а на ее лицо. Он старался что-то прочитать по ее лицу. Он внимательно рассматривал сначала ее брови, потом глаза, нос, рот, подбородок, как счетовод, производящий инвентаризацию. Ева пыталась найти какой-то смысл в происходящем хаосе, но безуспешно. А может быть, это просто сон, она надеялась, что это в конце концов окажется кошмарным сном. Она почти убедила себя, что это сон, и закрыла глаза.

Она не слышала, как он двигался. Значит, действительно, это все только сон. И когда она снова открыла глаза, его перед ней уже не было.

Но повернув голову, она увидела его позади стола в эркере, на коленях около тела Карен. Он не дотрагивался до Карен, не дотрагивался и до крови, он, даже встав на колени, почти не касался пола.

Ева теперь отлично видела его строгое, загорелое, молодое лицо, склонившееся над трупом. Ни у одного из знакомых ей мужчин не было такого лица: ни у доктора Макклура, ни у Ричарда Скотта. Гладкое, загорелое лицо, почти лишенное растительности. Ева подумала, что это могло бы быть лицо мальчика, не будь оно таким суровым и непроницаемым. Лицо взрослого человека, которому приходится жить среди врагов, и поэтому он прикрыл его непроницаемым коричневым щитом. У него были широкие плечи и большие, чистые, загорелые руки. Когда он наклонялся, на животе у него не появлялось никаких складок, живот был плоский и упругий, а у Ричарда уже появлялся мягкий жирок.

У Ричарда… О, Ричард!..

Одет он был в, пожалуй, уж слишком аккуратный серый костюм с Палм-Бич, темно-синюю рубашку и белый шелковый галстук. Шляпа — белая итальянская соломка — была залихватски надвинута на один серый глаз.

Загорелый человек встал и начал крадучись обходить всю комнату. Он переходил от предмета к предмету, внимательно осматривая все.