Дверь на двушку

На вид ему было около тридцати. Высокого роста, худощавый, узкоплечий, больше всего он напоминал памятник Петру Первому работы Михаила Шемякина. Тот памятник, где он похож на вурдалака – крошечная голова и огромное вытянутое тело. Лицо не такое страшное, как у памятника Петру, но черты очень резкие. На щеках ржавая щетина, которая на подбородке и под носом, сгущаясь, образует молодую бородку. Рот длинный, но не рыбий и не тонкий. Края губ чуть опущены и дают двойной изгиб: вниз и сразу вверх. И это придает улыбке постоянную ироническую печаль. Бровь только одна – густая и широкая. Над вторым глазом брови вовсе нет – точно когда-то ее что-то сожгло и она больше не восстановилась.

Берсерк приближался. Опущенная палица покачивалась в его руке как маятник часов. Внезапно Яра узнала его – сперва по росту, а потом и остальное сошлось. Он был снят вторым в среднем ряду на одной из общих фотографий шныров, которая висела в коридоре у столовой. А рядом с ним… да, рядом на фото был еще Меркурий, выглядевший маленьким рядом с таким гигантом, но сохранявший достоинство сурового гнома из «Властелина колец». В памяти даже всплыло, что зовут его Сухан и он был учеником Меркурия. Вот только что такое «Сухан»? Имя? Фамилия? Прозвище? Яра не помнила.

– Сухан? – воскликнула Яра, робко проверяя свою память.

Гигант вздрогнул и оглянулся, будто Яра позвала кого-то, стоящего у него за спиной.

– Сухан? – повторила Яра. Берсерк молчал. – Любимый ученик Меркурия?

Берсерк остановился.

– Меркурия Сергеича, – поправил он сухо, словно это имя навсегда было уважительно слито у него вместе с отчеством. – Был, но ушел. Теперь я любимый наемник Тилля.

Слово «любимый» он особо подчеркнул, и губы у него дрогнули в усмешке. Он посмотрел на опущенную палицу и чуть провернул ее в руке – так что гвоздь в литом кулаке смотрел теперь на Яру.

– Вы в форте Тилля? – спросила Яра, чтобы не замолкать. Чтобы убить ее, он должен будет перестать говорить. Хотя бы на миг.

Сухан чуть помешкал, но потом все же заговорил. Голос у него звучал сипло. Сорванный, чуть ржавый от неупотребления – видно, молчун, открывает рот не часто, – но очень спокойный. Точно не бой рядом шел, а так, шумело море.

– Нет. Я не вхожу ни в один из фортов. Меня нанимают для неприятных дел.

Яра не решилась спросить, для каких именно. И на палицу боялась смотреть. В палице этой она угадывала смерть, как некогда угадывала ее в зонте Альберта Долбушина. Ей захотелось побежать, но она знала, что он ее догонит.

– У вас интересное оружие, – сказала Яра, продолжая пятиться, чего ее собеседник словно и не замечал.

Сухан взглянул на палицу. Голос у него потеплел. Ржавчина соскабливалась с него с каждым словом:

– Я отлил ее сам. На двушке, недалеко от границы болота, среди мертвых деревьев, Меркурий Сергеич нашел оплавленный кусок металла и подарил мне.

– Он знал, чем этот металл стал?

– Нет. Вскоре после этого я ушел из ШНыра, и этот металл долго лежал без дела… Как-то мне попалась в руки книга. В ней была гравюра, изображающая войско Яна Жижки. И там у одного солдата была такая палица – рука с гвоздем. И почему-то она привлекла меня больше всего, хотя оружие на той гравюре было у всех. Алебарды, молоты… но рука с гвоздем только одна. Я ее возненавидел и… отлил. У меня всегда так. Вначале возненавижу, потом начну упорно думать о предмете ненависти, а потом меня туда повлечет, – Сухан говорил спокойно, почти доброжелательно, но глаза его зорко следили за Ярой.

«Меня нанимают для неприятных дел», – вспомнила Яра, наблюдая, как палица начинает медленно, почти лениво подниматься.

– И какое задание у тебя сегодня? – спросила она, с ужасом осознавая, что сама подталкивает его. Самым простым ответом на ее вопрос будет удар палицы.

– Их два. Первое – такое! – внезапно рванувшись вперед, Сухан выбросил руку с палицей. Литой кулак промчался мимо уха Яры. Она услышала тупой неприятный звук. Оглянувшись, Яра увидела лежащего на земле человека с зажатым в руке топором. Судя по всему, это был разгоряченный боем берсерк, подскочивший к ней сзади.

– Зачем ты ударил его?! Он же за тебя! – воскликнула Яра, от испуга переходя на «ты».

– Он мало что соображал… Большой шанс, что зарубил бы тебя. Ну вот… опять…

Сухан повернул голову и досадливо поморщился. К ним подбегал Ул. Он несся как ядро, и было ясно, что это ядро живым или мертвым, но цели достигнет.

Положения тела Сухан не изменил, но кисть, сжимающая палицу, чуть приметно развернулась, и Яра почти увидела страшный сносящий удар, который придется сейчас по Улу.

– Не-е-е-ет! – закричала Яра, бросаясь к Сухану.

– Ну нет, так нет! – Сухан вскинул руку и провел сверху вниз, словно открывал незримую молнию. Из прорези полыхнуло чем-то алым, сухим и горячим.

Яра заслонила лицо сгибом локтя. В следующий миг Сухан схватил ее двумя руками, легко приподнял и вместе с ней не то шагнул, не то провалился в алую прорезь. Яра не успела даже испугаться – лишь прижала к себе Илью, чтобы он не ударился, когда они покатятся по земле.