Дверь на двушку

Боброк кивнул и, уперев костыль в порог, перебросил свое тело в комнату. Родион, Яра с Ильей и Кавалерия последовали за ним. Голодный Илья хныкал, и Яра, успокаивая его, делала смешные приседающие движения, напевая «А-а-а-а! А-а-а-а!». Илья же, откликаясь, напевал нечто в стиле «У-у-у-у!».

Внутри все было без затей. Железная печка. Какие-то книги учета, ржавый огнетушитель, на стене наклеенный лист с телефонами городских служб. Лист сохранился лишь отчасти, полосками, в тех местах, где сквозь бумагу просочился клей. Вдоль стены стояли два ветхих дивана, стол и шкаф с оторванными дверцами. В дыру в кровле проглядывало небо. Родион прошелся по комнате, выглянул в коридор и, вернувшись, хмыкнул.

– Очень странный дом, если это дом охраны! – сообщил он.

– Почему? – спросил Ул.

– Что обычно делают охранники?

– Охраняют.

– Чего охраняют?

– Какой-то объект, чудо былиин.

– Правильно! А эти охранники охраняли сами себя… На окнах такие решетки, словно тут уран хранился. Внутри еще одна дверь – железная, сплошная, реальная бронеплита… Будто они строили сейф, но не для денег, а сами для себя, чтобы отсидеться в этом сейфе, если что… А тут – смотрите! – Родион показал на четыре кресла с ремнями.

– Это что, людей привязывать? – спросила Яра.

Взглянув на Боброка и видя, что он не запрещает, Родион осторожно опустился в одно из кресел:

– Людей. Но не привязывать, а привязываться! Здесь все так устроено, чтобы можно было самому затянуть этот ремень, потом этот, потом этот. А сюда просто вставить руку. Ясно? В этих креслах охранники чего-то пережидали. Перед этим они закрывали бронедверь, а снаружи было еще окно с решеткой. Странновато, да?

– Да ну… ерунда… – дрожащим голосом возразила Яра. – Лучше не пугай меня… мне и так не по себе…

В поисках спокойного места, где можно было покормить Илью, Яра скользнула в соседнюю комнату. Ул сопровождал ее. Внезапно Яра издала неясный звук. Ул увидел, что она показывает ему на стену. На отвисших обоях было три послания. Первое представляло собой написанное бурым, с подтеками, слово «БЕГИ!». Второе было вырезано прямо на стене. Резали чем-то вроде скальпеля.

«проба проба странно говорить чужими голосами сознание просачиваться вдруг мы не совсем однако тут вот где здравствуйте кто не спрятался тот виноват но это сотрудничество не вражда выживает не сильнейший а кто выжил достигнуто взаимопонимание».

Пока Ул пытался понять смысл, Яра коснулась его руки, показывая на стену напротив. Ул повернулся, и у него перехватило дыхание. Вся стена точно узором была покрыта причудливыми буквами. И эти буквы были уже не вырезаны, а словно вытравлены кислотой.

«Это не не ненеловушка а парадокс мы слились в одном и не за что ездила добро в этом доме у живущий людей имеется счастье но не имеются люди иногда порой частный случай что такой не выжить как называется внезапно ничего незачем бояться уже совсем все друзья слон заинтересован Ваше удовлетворение – это наш успех я хотел инстинкт без ключа, но важная составная часть движение кроме в том числе исходя из однако но вы не выживете но мы желаем удача то есть хороший доброжелательный подход с наилучшими пожеланиями ваши».

– Ты понял, кто это написал? – шепнула Яра, дрожа.

– Да что тут понимать? – мрачно ответил Ул. – Тут и понимать нечего! С наилучшими пожеланиями наши…

Илья продолжал хныкать. В центре комнаты пол был проломлен. Рядом стоял стул со сломанной спинкой. Яра смутно припомнила, что Коря что-то говорил про стул, но что именно – забыла. И ей вдруг подумалось, что неплохо было бы сесть, потому что стоя кормить ребенка неудобно.

Яра шагнула к стулу, но вдруг остановилась и окликнула Ула:

– Посмотри на Илью!

Илья, которого Яра держала лицом от себя и непрерывно покачивала, со странным вниманием таращился в пустоту над стулом. И тут стул вдруг шевельнулся. Яра взвизгнула. Что-то скользкое, страшное, не столько видимое, сколько угадываемое, возникло из дыры в полу, обвило Яре ботинок, дернуло и без усилия поволокло ее в пустое пространство над опрокинутым стулом.

Яра испугалась не за себя, а того, что малыша затянет с ней вместе.

– Илью! Возьми Илью! – закричала она Улу.

Но Ул совершил нечто строго противоположное. Не пытаясь взять в руки сына, он деловито извлек саперку и с силой ударил по отростку, затягивающему Яру. Саперка была отточена как бритва. Уже после третьего удара тянущее Яру щупальце, истекая слизью, метнулось в пустоту.

Отбросив саперку, Ул извлек шнеппер и дважды выстрелил – вначале из одного ствола, потом из другого. Первый выстрел в цель не попал. Пнуф врезался в стену, полыхнул и проделал в ней дыру размером с арбуз. Второй же пнуф внезапно лопнул в мнимом воздухе где-то над стулом. Ул услышал звук, похожий на вой, и увидел внешние границы вспышки.