Дверь останется открытой (СИ)

Уолтер пригляделся. На карте среди множества пересекающихся крестиков и красных линий была ещё пара населённых пунктов без пометок, но оба — дальше на север. Первый был совсем рядом. В заброшенной военной базе не было ровным счётом ничего необычного, однако это было неплохим поводом развлечься. Отец был прав — здесь было слишком скучно.

Если верить карте, расстояние до объекта было не слишком большим — пара часов ходьбы. С поправкой на отсутствие нормальной дороги и снег — три-четыре. Отец научил его читать карты, Уолтер мог без труда определить расстояние и направление, но о состоянии дорог карта не информировала. Самый короткий путь — напрямую через лес — был совершенно непредсказуемым. Что ж, тем интереснее.

Уолтер рассудил, что стоит придержать интересное предложение до весны. Торопиться в этом царстве скуки было некуда, а хранить секреты от казарменных пацанов, для которых он был авторитетом, было приятно.

В конце концов, даже если прогулка окажется скучной, и в итоге они найдут пару полуразрушенных бараков (а наверняка так и будет), это лучше, чем ничего. Знакомые до последнего угла казармы осточертели ему до глубины души.

***

— Там рыжий предлагает вылазку в какое-то заброшенное село, — громко заявил один из парней. — Говорит, на отцовских картах видел.

Уолтер резко поднялся и приблизился к говорившему на угрожающе близкое расстояние.

— Ещё раз назовешь меня рыжим…

— Да чего ты взвился? Ларс, не связывайся с ним, он псих ненормальный, — вмешался второй. Микаэл, сын местного связиста. Неплохой, в сущности парень. Пытается урегулировать любой конфликт и всех помирить. Наивный.

Уолтер сидел на бетонном ограждении, прищурившись, похожий на диковатого уличного рыжего кота. Он вернулся на прежнее место так же стремительно, как сорвался с него, и выглядел абсолютно безмятежно. «Ненормальный псих» звучало гораздо уместнее, чем «рыжий». Рыжие волосы он унаследовал от матери и ненавидел этот цвет всем сердцем. Психом прослыл ещё в Америке в комиссии по делам несовершеннолетних, и совершенно не возражал. Стройно, логично. Он спокойно парировал, словно ничего не произошло:

— Это не село. Отец говорит, что в округе немало старых военных городков вроде нашего. Судя по карте, этот стоит в руинах настолько давно, что ни черта никому не нужен.

— А остальные поселки? — полюбопытствовал Ларс. — Зачем им нужны остальные? Земля? Так тут бесхозной земли в округе столько, что хоть ракетную базу строй вместе с космодромом.

— Откуда мне знать? Перепись призраков бывшего населения. Если тебе так интересно, пойди и спроси. Папа считает, что это бюрократические формальности и лишние траты военного бюджета, и в сущности он прав. — Уолтер хмыкнул. — Ну так что, кто со мной?

— Рискованно, — озабоченно поморщился Микаэл. — Путь неблизкий, куда идём — непонятно.

— Куда идти — понятно, расстояние — тоже. Тебе нужно что-то ещё? — перебил Уолтер, лениво перебирая шнурок от куртки, и ухмыльнулся. — Вот долго ли идти — это уже другой вопрос.

— Я иду, — подхватил Ларс. — Мы все здесь однажды умрем со скуки, если хотя бы однажды не получим настоящего нагоняя за самовольное покидание территории базы в неизвестном направлении.

Он повернулся к Микаэлу.

— Что, страшно? Мама заругает?

Уолтер просверлил его тяжёлым взглядом.

— Следи за языком. Иначе потеряешь.

Ларс спохватился и заткнулся. Мать Микаэла уже пару лет практически не выходила из дома — ее выматывала какая-то неизвестная тяжёлая болезнь, и ее давно никто не видел. Иногда в поле зрения попадал его отец — усталый, небритый, вечно спешащий на службу. Микаэл был самым безобидным и неконфликтным из всей компании, и на глупость от Ларса не отреагировал — по крайней мере, сделал вид, что пропустил мимо ушей. Уолтер порой даже сочувствовал ему, чего за ним обычно не водилось — когда мать умирает от тяжёлой болезни, оставаясь матерью, ты способен испытывать эмоции. Когда мать умирает, давясь чистящей жидкостью для унитаза, которой ее щедро напоил недовольный сутенёр, и незадолго до этого сетует на то, что не сделала аборт, эмоции исчезают. «Хорошо», подумал Уолтер, когда ему сообщили о смерти матери. Хорошо. В тот день он живо представил, как она лежит на полу в дешёвом мотеле в луже собственной кровавой рвоты, попытался что-то почувствовать и не смог. Из мутной пелены мыслей и воспоминаний его вырвал раздраженный и нетерпеливый голос Ларса.

— Ковач! Где ты там застрял? Если ты будешь вести нас через лес с такими же стеклянными глазами, богом клянусь, я никуда не пойду.