Дверь в одиночество

В глубине дворика, в основании центральной башни, виднелся вход — кажется, единственный способ попасть внутрь без осадных лестниц. Внутренние, выходящие во двор окна были ничуть не ниже наружных. Затейники они тут, как погляжу. Хотя правильнее, наверное, в прошедшем времени говорить. Были затейники. Были-были — да все вышли. Интересно, куда. Нет, не то чтобы интересно, но, наверное, полезно это знать. Для общей, так сказать, эрудиции и для понимания границ собственной тут безопасности. Потому что тут не только окна в трёх метрах над землёй, но и дверь оказалась какая-то мамонтоустойчивая. Относительно массивного здания она смотрелась небольшой, но, подойдя поближе, я понял, что это только так казалось. Высота закруглённого проёма была под два с половиной метра, ширина не меньше двух — неслабые такие ворота. Набраны они были из каких-то деревянных плах, в отличие от прочих деревянных конструкций, кажется, не тронутых временем вовсе. Тёмное, массивное, прочное дерево. Каждая такая плаха была длиной во всю высоту двери и на вид довольно толстой — насколько можно было судить по наружной поверхности. Ну, то есть, если вы делает ворота из таких деревях, вы же вряд ли будете делать их толщиной с фанерку? Они под собственным весом поведутся тогда. А тут всё намекало на такую, знаете ли, параноидальную основательность. Доски крепились к каким-то внутренним конструкциям за счёт утопленных глубоко в древесину широких железных головок — не то болтов, не то заклёпок, не то супергвоздей, калибром с железнодорожный костыль. Снаружи створки не имели никаких видимых устройств открывания — ни замочной скважины, ни ручек, ни даже верёвочки, чтобы за неё подёргать, вызывая дворецкого. Вероятно, гостям тут не были особенно рады. Хочешь — головой бейся, хочешь — так стой. Пока сверху горячей смолой, к примеру, не обольют. Там как раз такой карнизик интересный над дверным проёмом… Но это я уже фантазирую, конечно. Просто общая атмосфера располагает.

Ворота прилегали к проёму с удивительной плотностью. Ну, то есть, удивительной для такого средневекового стиля. Ни малейших щелей — что между досками, что между створками, что между воротами и каменным проёмом. Во времена рыцарских замков, знаете ли, так не строили. Очень может быть, что всё это просто стилизация такая, исполненная современными средствами. Я ж, получается, про здешний мир вообще ничего не знаю. Может, тут конные рыцари свиньёй ходили, а может, боевые роботы на лазерах дуэлировали. Вообще-то, для рыцарских времён окна широковаты. Если вы ожидаете штурмовых лестниц и смолу регулярно кипятите, то окна должны быть такими, чтобы даже самый худой ландскнехт с алебардой туда пьяную харю свою не просунул. А здесь высоковатые, но вполне широкие стрельчатые проёмы. Их в замках уже попозже стали делать, когда изобретение артиллерии сделало оборонительные сооружения бессмысленными.

Как я ни бился, ни потянуть ворота на себя, ни толкнуть от себя не вышло. Стояли, как вмурованные. Тянуть на себя было особо не за что, вставленное между створками лезвие швейцарского карманного ножичка (Еле влезло! Подогнано удивительно!) не создало достаточного рычага, а от себя я как не толкался — только плечо отшиб. Вообще никакого люфта, насмерть стоит. Ну да и глупо было бы делать такие ворота открывающимися вовнутрь. Наоборот, они должны в проём там упираться, чтобы любой таран обломался. Такое только взрывать…

В общем, и внутрь я не попал, и для себя не определился — это бывший отель «под старину», для романтического туриста, или вправду что-то по нашим меркам глубоко историческое. Побившись безуспешно в двери, обошёл здание, завершив круг, и убедился, что вход один. Тоже, кстати, странно — для отеля-то. Не должны гости с прислугой в одну дверь ходить. Поворачивая за угол, нос к носу столкнулся с Криспи — от неожиданности чуть удар не хватил. Увлёкшись прикладной археологией я уже и забыл про свой новоприобретённый зоопарк. Девушка кинулась ко мне и неожиданно, упав на колени, обхватила мои ноги, прижавшись лицом… в общем, неловкая вышла сцена, хорошо, что жена меня сейчас не видит.

Осторожно освободив ноги от энергичных объятий, присел рядом, чтобы быть на одном уровне. Приобнял за плечи, откинул с лица спутанные волосы и увидел, что она плачет — беззвучно, но ручьём.

— Ну, Криспи, это что за нафиг? — растерянно спросил я.

Услышав своё имя, она вдруг разрыдалась в голос. Это была настоящая истерика — она кричала, слёзы текли по покрасневшему лицу, она то хватала меня за руки, прижимаясь лицом к плечу, то отталкивала и била маленьким кулачком в грудь. Вскоре я был мокрый от слёз и окончательно потерявшийся. Она вела себя одновременно, как оскорблённая женщина и как обиженный маленький ребёнок, а я бессилен перед обоими этими явлениями. Женские и детские слёзы — тотальное оружие против меня, это нечестно и должно быть запрещено международными конвенциями как негуманное обращение с пленными.