Двергурим. Бессмертный

Дагна обернулся и увидел, как из темноты одной из ниш над Вратами, еле переставляя ноги, медленно вышел закованный в лязгающую, болтающуюся броню двергурим. Он остановился возле самого края, шатаясь и кренясь на бок. Через его открытый шлем Дагна разглядел серое словно пепел, изможденное, худое лицо со впалыми щеками.

- Мы не забыли заветы Зерора, - шумно, с трудом выдохнул воин. – Поторопись, мы откроем проход, но сможем удержать затворы не дольше минуты. Потом Врата закроются навсегда.

Глава 18

Створки медленно, с натугой и скрежетом разошлись ровно настолько, что между ними едва могла втиснуться лошадь с поклажей. Помня слова стража, отряд, не мешкая ни секунды, поспешил скрыться за неприступными стенами. Дагна шел последним, и, как только он завел своего скакуна внутрь, то, подняв забрало, увидел, что по обе стороны створок замерло около сорока дварфов, вцепившихся в толстенные рычаги, которыми они и открыли Врата. Выступающие из пола огромные шестерни, что приводили в движение циклопический механизм, мелко дрожали, угрожая сорваться в любой момент, и тогда проход бы захлопнулся. А болтающиеся, позвякивающие цепи, каждое из звеньев которых было размером с башенный щит, ясно указывали на то, что противовесы сорваны, и теперь защитники Морингарда из последних сил держат всю тяжесть ворот голыми руками.

К Дагне шаркающей походкой подошел тот самый воин, что говорил с ним из боевой галереи.

- Все вошли? – спросил он и тотчас влажно закашлялся.

Дварф кивнул, и тогда хадар коротко махнул рукой, утирая с рыжих, тронутых сединой, бороды и усов капли крови. Воины с облегчением отпустили рычаги, тяжело дыша и рухнув от усталости прямо на месте, а Врата с оглушительным грохотом, стрекотом шестерней и звоном, хлещущих, словно кнуты, цепей, захлопнулись с такой силой, что всех вокруг обдало тугой волной воздуха.

В воцарившейся тишине хадар стали медленно подниматься на ноги и подходить ближе, подозрительно, с недоверием глядя на пришлого дварфа и собравшихся возле него людей. Дагна дал знак товарищам не двигаться с места, пока отряд полукольцом окружали выходящие из тьмы хадар. Никто из них не прикоснулся к оружию, но в воздухе витало тяжелое напряженное ожидание. Дагна нисколько не сомневался, что стоит ему или кому-то из его людей сделать что-то не то, как тот же час оружие двергур обратится против незваных гостей.

Воины Морингарда выглядели очень плохо. Доспехи болтались на некогда могучих, ныне же исхудавших, больных телах. Гордые спины сутулились от тяжести лат и кольчуг, а высохшие шеи с трудом выдерживали вес боевых шлемов.

Дагна оглядел молчаливо, выжидательно смотрящих на него и только на него воинов. Здесь были, судя по чеканным знакам на лёгкой броне, хадар инженерного корпуса, перед ними вышли, тяжело опершись на башенные щиты, первородные воины переднего края, закованные в мифрилит, а чуть поодаль застыли суровые обладатели огромных, почти в их собственный рост, арбалетов-кархейнов.

Вокруг Дагны застыли мертвенно-бледные лица: впалые щеки с заострившимися скулами и торчащими, будто клювы, большими и длинными носами, спутанные бороды, давно не знавшими должного ухода. Дварф словно глядел в прошлое, что, как безжалостное зеркало, вновь показывало ему мрачные, губительные глубины под проклятым Аусгором. И он будто снова видел перед собой своих названных братьев. Кагайн, Бенгар, Эбетт, Магот...

У Дагны защемило сердце, когда он взглянул им в глаза и не увидел в них огня жизни. Только мрачное ожидание и суровое понимание неизбежности смерти. Понимание, что они, возможно, последние в этом умирающем подгорном королевстве. Понимание, что они не в силах противостоять невидимому, бесплотному врагу, что медленно убивает их одного за другим.

Но эти хадар все же несли службу. И, несмотря на всю их немощь и смертельную измотанность безжалостной болезнью, они не сняли родовых доспехов и не выпустили из рук оружия.

- Мы прочли твое послание, гардур Дар’Наг, - хрипло сказал рыжебородый. – Не думали, что кто-то еще придет, после того, как мы прогнали те караваны.

- Почему не впустили? – спросил Дагна. – Почему не дали себе помочь?

- У нас был приказ, гардур, - сурово посмотрел на него воин. – Протокол на случай эпидемии. Никого не впускать и не выпускать под страхом смерти.

- Почему не отправили птиц? Если не доверяете людям, то отчего не послали весть в Дуринфал?

- Все наши птицы были уничтожены в первые же сутки, - слабо покачал головой рыжебородый. – Мы не могли допустить, чтобы чума вышла за пределы Морингарда. И уж тем более и речи быть не могло, поставить под удар славный народ Серебробородого.

- Почему ж решили открыть Врата нам?

- Не вам, - воин сурово оглядел людей, а затем снова перевел взор на Дагну. – Тебе. Мы не могли допустить, чтобы двергурима убили на пороге нашего дома. Если бы не ты, мы нипочем не пустили бы к себе долговязых. Впрочем, это теперь не важно. Наружу вы уже не выйдете.

Рыжебородый махнул рукой в сторону гигантских створок и снова закашлялся.