Двери открываются

Уля вдруг обнаружила, что незнакомец не сводит взгляда с кружки. Хотелось произнести: «Мои глаза немного повыше», но это было куда неуместнее белого крокодила и разрыва в пространстве – времени. Ха. Интересно, что еще могло выпасть из… Нет-нет-нет-нет. Нет. Уля мысленно мотнула головой.

Никакого интереса. Никаких поездов. Никаких «кафок».

– Я уже ни в чем не уверена.

– Тебя здесь быть не должно, – выдохнул он и опустил затылок на каретку – взъерошенные волосы рассыпались по дивану подобно полудохлому морскому ежу.

Уля машинально выпалила:

– А тебя должно?

Явно не таким должен был быть ее второй вопрос. Звучало так себе, но она не собиралась отказываться от своих слов. Она с вызовом приподняла подбородок и повернулась к незнакомцу.

– Ладно, допустим, это правильно поставленный вопрос. – Парень пожал плечами. – На который я толком не могу дать ответа. А вот обувь моя тут быть должна, но ее, как видишь, нет.

Уля опустила взгляд – незнакомец пошевелил пальцами ног. Не хотелось узнавать, куда делась его обувь. Может, он потерял ее примерно так же, как Уля чуть не потеряла верные лодочки. Может, в его жизни тоже было место голодному вечному лифту.

Уля почувствовала надвигающуюся мигрень. Виски начало покалывать невидимыми иголочками (ха-ха). Еще немного, и боль обернет голову обручем – словно кто-то хотел сделать ей приятное, но не угадал с размером.

– Это очень простой вопрос.

– Ага.

– Даже я могу на него ответить.

Он снова улыбнулся – неровно, открыв взору один из своих клыков.

– Да ну? Удиви-ка меня.

– Тут никого не должно быть. – Уля обвела комнату взглядом. – Даже аллигатора.

– Это был крокодил, – пробормотал ее сосед, а потом добавил, уже громче: – Но ты права.

Уля снова опустила взгляд на кружку.

Между ними повисла тишина. Уля чувствовала, что ее тут тоже быть не должно, но в то же время ей казалось, что у них есть все время на свете.

– Кстати, почему крокодил? Я так и не выучила разницу.

Незнакомец резко выпрямился, подтащил ноги на диван, скрестил их и сложил руки в подобие челюстей.

– Все дело в форме пасти. U-образная и…

– О! Всё, я вспомнила! – поспешила заверить его Уля. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста!

На этот раз молчание показалось ей почти дружелюбным.

– Я не знаю, как здесь оказалась.

– Здесь – в смысле, в этой жизни?

– Здесь – в смысле, прямо здесь, на этом диване. На этом этаже. То есть… – Уля нахмурилась. – Я знаю это здание. Здесь находится офис нашей газеты, но кто-то успел тут хорошенько все… отремонтировать.

Уля вдруг вспомнила все те передачи, в которых семьям благоустраивали комнаты или квартиры. Люди улыбались, даже если им не особо нравились дизайнерские решения. Вряд ли кто-то захотел бы видеть в своем доме доисторического аллига… то есть крокодила. Или болото. Люди даже виды на кладбище не очень любят, что уж говорить об оградке посреди лестничного пролета.

Незнакомец фыркнул, а потом расхохотался в полную мощь.

– Прости-прости, я не над тобой, просто… отремонтировать! Да, можно и так назвать! Уф! – Он выдохнул, а потом продолжил, но тихо, почти себе под нос: – Давненько не разговаривал с людьми. Отвык-отвык. Путаюсь.

– А с кем тогда ты разговаривал? – почти с ужасом спросила Уля.

Если он упомянет инопланетян, призраков или даже шпионов – она не удивится. Не удивится, и всё тут.

– В основном с самим собой, – он опять улыбнулся.

Уля метнула взгляд в сторону шва, который все еще буквально висел в воздухе.

Что ж.

– Как тебя зовут?

– Ра… То есть… – он замялся, словно ему редко задавали этот вопрос. – Рахи. Да. Да-да-да, Рахи. Так меня и зовут.

Уля очень сомневалась, что это правда. Но что ей оставалось делать? Уличить его во лжи?

– Акулина.

– Что? – Выражение его лица стало таким растерянным, словно Уля пыталась донести до него что-то совсем уж не известное науке.

– Имя. Мое имя.

Она никогда не представлялась полным именем. Предпочитала, чтобы люди думали, будто ее зовут Ульяной. Более солнечно и менее кровожадно. В детстве она слишком часто и без разбору бросалась своим именем, а теперь прятала его за пчелиным сокращением.

Уля прокатила по языку и зубам свое имя и задумалась. Может, все дело было в том, что она все еще не считала происходящее до конца реальным? Потому и не заваливала Рахи вопросами, но кидалась честностью, словно снежками? Не теми, от которых может расползтись по коже красочный синяк, а рассыпчатыми и просто немного неприятными?

– В жизни не слышал такого крутого имени, – отозвался Рахи. Глаза его блестели. Уля с удивлением поняла, что он не врет.

Всемогущая Вселенная, пусть он не окажется плодом ее воображения.

– Так что, Акулина, это ведь ты звонила в Ателье?

Рахи поднялся, потянулся, ловко воткнул иголку куда-то в район пояса, и тут Уля отчетливо поняла, кого он ей напоминает. Храброго портняжку. Того самого, что «одним махом семерых побивахом», победителя злобных единорогов и еще более злобных великанов.

– Так это тебя послали за мной! – воскликнула она и тоже вскочила.

Небольшое преимущество в росте помогало ей держать себя в руках.