Двери открываются

Парень произнес это с улыбкой. Уля прищурилась: стоило ли называть его парнем, когда он с тем же успехом мог быть и старше нее? Зато точно не ниже. Но и не сильно выше: может, Уля даже выиграла у него пару сантиметров. Это почему-то успокаивало. Немного. Не то чтобы Уля действительно могла победить в драке. Не то чтобы Уля могла вообще затеять драку. Да и это у него в руках сверкало колющее оружие. А у нее была только кружка. Увесистая, опасная и белая.

Уля вцепилась в нее, словно в единственный якорь, приковывающий ее к реальности. Хотя нет, никаких «словно». Так оно и было. Другой вопрос: к какой именно реальности?

– Всегда мечтала стать исследовательницей, – ответила она вместо того, чтобы задать свое море вопросов, и тут же захлопнула рот, звучно стукнув зубами. Неприятные вибрации ударили в виски. Уля зажмурилась и скривилась. С чего вдруг такая честность? Даже подумать как следует не успела, а правда уже сорвалась с языка.

Незнакомец обернулся на беспорядок в комнате и улыбнулся еще шире – Уля успела заметить его неровные зубы. Клыки казались особенно выдающимися. Ничего из ряда вон – никаких мыслей о вампирах и прочего, хотя тематика ужасов очень подошла бы вечеру… дню… что вообще сейчас было за окнами и были ли на самом деле окна? Просто за время работы на студии Уля настолько привыкла к белоснежным жемчужинкам ведущих, что не могла не зацепиться за эту черту. Что она вообще чаще всего запоминала в людях? Конечно, движения, по ним было легче всего отличить знакомого от незнакомца. Иногда волосы. Одежду. Но никак не зубы.

– Что ж, поздравляю, – парень сделал последний стежок, окинул критическим взглядом свою работу и тоже плюхнулся на диван. – С первым открытием.

Диванная подушка под ним тут же исторгла ручейки соленой воды, но незнакомца это, казалось, не волновало. Он убрал прилипшие ко лбу пряди – волосы у него были средней длины и все в песке, словно он успел в нем хорошенько поваляться, – и шумно выдохнул.

– Почему первым? – нахмурилась Уля. – Вдруг я уже объездила порядочное количество стран? Может, в мою честь даже насекомое успели назвать?

– Прости, – легко согласился ее сосед по дивану. – Но все равно поздравляю. Бьюсь об заклад, такого ты прежде не видела!

Уля хорошенько подумала. Смотря что подразумевать под «таким». Она никогда не видела крокодилов вне зоопарка – тем более белых. Хотя Уля сомневалась, что рептилии такого размера подошли бы для зоопарка. И эти темные края с помехами – их она видела не в первый раз. А вот что касается иголки…

Незнакомец, похоже, почувствовал ее сомнения, потому что тут же добавил:

– Я о прорехе, конечно.

Прореха. Уля редко слышала это слово и еще реже употребляла его. Кажется, только на письме. Оно ассоциировалось с банкой, в которой бабушка хранила пуговицы. С тем разом, когда Уля повисла на заборе на собственных шортах. С любимой футболкой, которая пошла на тряпки для пола. Но незнакомец произносил это слово как-то странно. Словно оно было неродным для его – их? – языка. (Говорили ли они на одном языке, или это был случай с вавилонской рыбкой – только каким-то неуловимым образом без самой рыбки? Ха-ха, «неуловимым». «Рыбка». Поняли?) Будто слово было хрупким – или наоборот, неразрушимым. С другой стороны, хоть не с большой буквы, и на том спасибо.

Уля подняла голову и вперилась взглядом в то место, где полчаса назад чернела узкая полоска темноты – от угла и внутрь комнаты отдыха. Чтобы дотянуться до нее, пришлось двигать игровой диван. Даже с крокодилом было проще: тот лениво заполз обратно в темноту, стоило незнакомцу погреметь электрическим чайником и запустить его подальше отсюда. Куда-то за пределы помех. За пределы тьмы.

Но сначала парень жестами велел Уле не шевелиться и забрал кружку. Перевернул ее – и на ладонь выпало то, что при ближайшем рассмотрении оказалось иглой. Уля готовилась увидеть «кафку», но тот, похоже, не торопился показываться на свет. Игла… уж не ею ли этот слишком уж радостный незнакомец заштопает… прореху?

Уля довольно быстро схватывала новую информацию, когда того требовала ситуация. Она доверяла своим глазам, хотя бесконечное болото, летающий поезд и могила в конце закольцованного пути находились в опасной близости от категории «галлюцинации». Уля все еще не исключала версию об отравлении газом. Или болотными парами. Но сон и смерть были вероятнее.

Она опустила взгляд в кружку. Пустую кружку, в которой больше не было хаотичных металлических переливов «кафки». Подумала об отравленных иглах. Снова перевела взгляд на то место, где незнакомец прижал друг к дружке иссеченные помехами края реальности и сшил их вместе. Без всяких видимых нитей.

Видела ли она раньше такую прореху? После сегодняшних (сегодняшних ли?) приключений…

– Пожалуй, не видела.

– Ты что, не уверена?