Двери в черную радугу

Дочь умерла по моей вине. Я убил Машу! Да! Да! Ей было всего пятнадцать лет. В тот день, когда дочка умерла, с утра она жаловалась на боль в животе. Я — дурак! — не придал этому большого значения. Болит и болит. Растет девочка. Само пройдет. Ведь у меня было столько серьезных проблем: протекала крыша, сломался насос, в окрестностях слонялась пятиметровая тварь, которую нужно убить или хотя бы отвести подальше от дома, птица разбила стекло в парнике, подвал подтапливало — дел не в проворот. К вечеру боль оказалась такой сильной, что Маша лежала на кровати, боясь пошевелиться. Появилась тошнота и рвота.

Вот тогда-то я и Ксюша забили тревогу. Болезнь не напоминала простуду или грипп. Мы с женой гадали, чем могла заболеть дочь. Отравление? Я ухватился за эту мысль, как за спасительную соломинку.

Отравление не страшно. Пустяк. Мелочи. Глупости. У жены наверняка есть настойка, которая прочистит желудок Маши — и всё вернется в норму, думал я тогда.

Дочь лежала на правом боку и стонала. Малейшее движение причиняло ей дикую боль. В мою память до сих пор врезался образ её языка — сухой, покрытый белым налетом.

Я и Ксюша хлопотали над Машей всю ночь. Безрезультатно. Боль не проходила. С каждым часом она становилась всё сильнее. Я достал медицинскую энциклопедию, которую нашел в городе, и пытался найти похожие симптомы болезни.

Аппендицит.

Ужасное слово.

Приговор.

Я учился на инженера телекоммуникационных систем, Ксюша на экономиста.

Прошло два дня, а боль у Маши не стихала. Скорее от отчаяния я решил, что попробую вырезать чертов аппендицит. Господи, как же мне было тогда страшно! Руки дрожали, ноги подгибались. Но я должен был попытаться! Должен!

И у меня ничего не получилось… Дома, конечно же, не было наркоза, поэтому пришлось напоить Машу виски. Когда дочка впала в забытье, Ксюша привязала её руки и ноги к кровати, и я принялся за дело: изредка поглядывая на анатомический атлас, сделал надрез на животе, затем… (неразборчиво). Чувствовал ли я тогда, что операция идёт не так? Я пытался найти проклятый червеообразный отросток, но у меня ничего не получалось. Жена следила за пульсом Маши. Именно она первой забила тревогу. Давление дочери резко подскочило до двухсот ударов минуту!

Я потерял над собой контроль: руки затряслись как у паралитика, стало трудно дышать. Пот так сильно начал застилать глаз, что пришлось часто-часто моргать, чтобы зрение восстановилось…