Двери в песке (сборник)

— Мне помогает пес Зигмунд. Сегодня вечером у него выходной, — она улыбнулась, — но обычно он водит меня повсюду. Это овчарка-мутант.

— Вот как, — заинтересовался Рендер. — И он хорошо разговаривает?

Шеллот кивнула.

— Правда, на нем операция прошла не так успешно, как бывает. Словарный запас у него почти четыре тысячи слов, а вот разговор, мне кажется, дается ему с трудом. Хотя вообще он умный. Я думаю, вы еще встретитесь.

Рендер задумался. Ему случалось разговаривать с подобными животными на недавних медицинских симпозиумах, и его поразило, как уживаются в них способность логически рассуждать и преданность хозяевам. Чтобы достичь у собаки уровня мышления выше, чем у шимпанзе, надо было изрядно покопаться в хромосомах и провести сложнейшую эмбриохирургическую операцию. Речевой аппарат тоже формировался в процессе нескольких операций. Как правило, большинство подобных экспериментов заканчивалось неудачей, а щенки — около дюжины в год, — успешно прошедшие весь цикл, котировались необычайно высоко и стоили до ста тысяч долларов.

Рендер прикурил и не сразу погасил зажигалку. Да, теперь он практически не сомневался, что рубин в медальоне у мисс Шеллот — настоящий. Попутно он заподозрил, что и ее поступление в медицинскую школу, помимо академических успехов, объяснялось солидным пожертвованием в казну облюбованного ею колледжа. Впрочем, он мог и ошибаться, вряд ли стоило делать столь поспешные выводы.

— Да, о собачьих неврозах впору написать целую диссертацию. Ваш Зигмунд никогда не называет своего папочку «старым сыном собачьей самки»?

— Он никогда не видел своего отца, — ответила Эйлин довольно сухо. — Он воспитывался, не общаясь с другими собаками. Вряд ли можно считать его реакции типичными, и я не думаю, что вам удалось бы изучить функциональную психологию собаки на примере мутанта.

— Скорее всего, вы правы, — пробормотал Рендер и, желая сменить тему, спросил: — Еще кофе?

— Нет, спасибо.

Чувствуя, что настало время вернуться к самому важному, он произнес:

— Итак, вы хотите быть Ваятелем?..

— Да.

— Терпеть не могу, когда приходится разрушать чьи-то заветные мечты. Поверьте, действительно терпеть этого не могу. Даже если мечты абсолютно беспочвенны. Тогда хоть можно оправданно быть жестким. Так вот, честно и откровенно, положа руку на сердце, я вам скажу: по-моему, это совершенно невозможно. Вполне вероятно, вы прекрасный психиатр, но я считаю, что у вас нет физических и умственных данных, чтобы стать невроконтактором. Мне кажется…

— Подождите, — перебила она. — Не сейчас, пожалуйста. И вообще, поухаживайте за мной. Мне здесь надоело, здесь слишком душно. Увезите меня куда-нибудь, и по дороге поговорим. Я думаю, мне удастся убедить вас, что выход есть.

— Что ж, прекрасно. — Рендер пожал плечами. — Я весь в вашем распоряжении. Уверен, у вас уже есть план. Так куда?

— Может быть, блайндспин?

Он скрыл довольную усмешку, а она рассмеялась.

— Чудно. Но мне все еще хочется пить.

Была заказана еще бутылка шампанского, и Рендер, несмотря на протесты мисс Шеллот, выписал чек. Шампанское появилось в яркой корзинке с надписью: «Пейте, пока вы в пути».

Оба встали, и она оказалась высокой, но он был выше.

Блайндспин. Сколько самых разных возможностей, которые дает машина на автопилоте, кроется за одним этим словом! Молнией проносится по шоссе автомобиль в надежных руках невидимого водителя, окна затенены, ночь темна, над головой — высь небосвода, шипы покрышек врезаются в бетонное полотно, как четыре фантастических пилы, — вновь возвращаетесь вы к стартовой черте, никогда не зная точно, куда мчит вас и где успели вы побывать, и даже в самой холодной, трезвой голове пробудится хоть на минуту чувство индивидуальности, вспыхнет мгновенное ощущение собственной неповторимости, когда вы отделены от мира, целиком отдавшись стремительному движению. Ведь движение сквозь тьму — это сама жизнь в ее предельно абстрактном выражении; по крайней мере, так сказал один из персонажей Человеческой Комедии, чем изрядно рассмешил публику.

В последнее время явление, известное как «блайндспин», получило распространение, как то и можно было предположить, прежде всего среди подрастающего поколения, когда полновластно воцарившиеся на хайвеях мониторы лишили их возможности вкладывать хоть какую-то долю индивидуальности в управление автомобилем, — на всякого рода вольности Национальный совет по контролю за движением смотрел косо. Необходимо было что-то предпринять.

И это «что-то» было предпринято. Первая повлекшая катастрофические последствия уловка состояла в элементарном отключении радиоконтрольного устройства после того, как автомобиль выезжал на прослеживаемый мониторами хайвей. Таким образом машина ускользала от недремлющего ока монитора, и управление снова переходило к едущей в ней компании. Ревнивый, как божество, монитор не мог потерпеть такого явного нежелания считаться со своим запрограммированным всеведущим мозгом; ближайшая к месту последнего контакта контрольная станция метала громы и молнии, посылая крылатых серафимов на поиски преступников.