Двери в темное прошлое

Лужина закрыла ворота, посмотрела на газон, сверкающий маленькими солнцами, отраженными в миллионах капель дождя, оставшихся на траве. Подошла к качелям, хотела опуститься, но на сиденье была лужа воды.

Зазвонил телефон. Марина посмотрела на экранчик. Ее вызывала бывшая одноклассница мужа из Пореченска. Скорее всего, снова хочет попросить денег, скажет, что вспомнила нечто важное. Отвечать не хотелось. Но телефон настойчивыми звонками требовал, чтобы она ответила.

— Слушаю вас, Лариса, — сказала Марина в трубку.

Но трубка ответила молчанием. А потом прозвучал мужской голос.

— Это не Лариса. Это муж ее — Володя Половников. Я чего звоню… Просто хочу извиниться за свою дуру. В смысле, за жену. Вошел в квартиру и случайно услышал, как она подружке рассказывает, что вас на деньги развела. Тридцать тысяч якобы получила от вас. Тридцать — это правда?

— Да бог с этими деньгами.

— Это вы зря, бог к деньгам не имеет никакого отношения. Там счастье или здоровье — это у него можно попросить. Не всем везет, правда. А деньги совсем по другому ведомству. А Лариска-крыска ваши деньги уже обналичила и в настоящий момент укатила с подружками в караоке, что тоже прискорбный факт. Телефон в спешке дома оставила, и я решил, пока не спохватилась, позвонить, чтобы выразить свои соболез… То есть извиниться. А вы, я слышал, ей какие-то вопросы задавали. Если так, то зря. Она соврет — недорого возьмет. Хотя в вашем конкретном случае… Если что-то интересовало, то спросили бы меня. Я в курсе всего. На рынке сейчас работаю: прилавок подремонтировать, машину разгрузить, за товаром последить. А рынок, это сами понимаете, — там новостей больше, чем в интернете. Что вас конкретно интересует?

— Да я уж…

— Не стесняйтесь, я просто отработать хочу ваши бабосы.

— Я интересовалась тем убийством, за которое был осужден Зимин.

— Убийство Милютина, что ли? Так правильно Кольку осудили. Он и убил. Никто не верил, а я знал точно. На суде, правда, еще не все сказал, но ему и так впаяли по полной. Отпустили потом. А когда Колька с зоны вернулся, совсем зверем стал. На моих глазах так влепил Минаю, что того долго откачать не могли. Правда, Минай сам завелся, что-то сказал ему. Колька мимо проходил, а тот что-то про его мать по пьянке ляпнул. Зимин подошел к нему молча и без замаха — раз, и все. Туши свет, как говорится. А ведь Минай — человек очень неслабый. Причем всегда в перчатках кожаных ходил — даже летом. У него в перчатке свинчатка была. Все знали, и никто никогда к нему не цеплялся… Короче, с зоны наш Коля вернулся уже подготовленным. И потом, у него такой взгляд стал — как у волка. Вы видели?

— Волка?

— Нет, при чем тут волк? У Зимина. Хотя вы Кольку не знаете. А впрочем, как теперь он смотрит, не знаю. А тогда заглядывать ему в лицо страшно было. Миная как откачали, он сразу объявил, что Зима — не жилец теперь. Ну, и почти сразу его на трассе и обстреляли из «калаша». А кто мог, кроме Зимина, это сделать? У нас в городке беспредельщиков отродясь не было.

— А Валентин тоже был в той машине?

— Валентин? Нет вроде. Но я не помню. В больницу одного Миная отвезли.

— А про Лену Воробьеву что сказать можете?

— А что сказать — божий человечек. К богу и отправилась. Добрая она была. Всегда мне списывать давала, даже когда не просил. С Зиминым у них любовь была, как вам уже, наверное, известно. Однако замуж она за Вальку вышла. Но это не моего ума. Вышла и вышла. Валентин ведь тоже не простой был. А сейчас, говорят, поднялся. Ну, вам, наверное, это известно, раз вы его жена.

— А в детстве каким он был?

— Валька-то? Нормальным, веселым. Учился как я, может, даже хуже, потому что Воробьева ему списывать не давала.

— А не мог он ее?.. Простите.

— За то, что списывать не давала? А, вы про убийство. Так там несчастный случай. Валентин даже поклялся отомстить.

— Кому мстить, если это несчастный случай?

— Ну да. Ну, может, за отца своего поквитаться. Кстати, Минай потом уехал из города, и никто не знает куда. Что весьма странно, как вы понимаете. А Валентин что по этому поводу говорит?

— Мы с ним на эту тему…

— О-о, моя вернулась. Ну все, ежели что не так…

На этом разговор закончился. Но, перед тем как пошли гудки, из трубки вылетел приглушенный вопль:

— Ты что, сволочь, чужие вещи берешь!..

Не прошло и пяти минут, как телефон затрезвонил снова. На этот раз Марину вызывала уже сама бывшая Павлова, а теперь уже давно Половникова.

— Что мой урод тебе наплел?

— Да он не успел.

— Рассказывай. Вы больше двух минут разговаривали. Небось Вовка просил, чтобы ты ему на бутылку деньжат подкинула.

— Об этом речи не было… Просто он сказал, что он скрыл на суде какой-то компромат на Зимина.