Двери всегда открыты (СИ)

Все было плохо. Очень плохо. Толик стоял, засунув руки в карманы и небрежно перекатывая во рту жевательную резинку, и это еще не очень пугало, но вот другие двое сжимали в руках бейсбольные биты. Еще один стоял чуть в стороне с мобильником и, по-видимому должен был запечатлеть акт справедливого возмездия на видео. По спине Алисы пробежала струйка пота. Она опустила на землю ставшую ненужной большую хозяйственную сумку. Ершик и дуршлаг против бейсбольных бит не помогут, только сделают ее движения неловкими. Убежать не успеет, она ни разу не спортсменка. Может, закричать? В темном дворе не было ни души. Для детей поздно, для собачников — рано. «Надо было все-таки написать письма сыну», — мелькнула в голове мысль. — «Если сегодня выживу, так и сделаю». Больше ни о чем подумать она не успела.

— Так это ты любишь пидоров рисовать? — прервал паузу парень с битой — тот, что стоял слева от Толика.

— Гомосексуалистов. Они такие же люди, как и мы.

— Да ладно. То есть, мы, по-твоему тоже пидорасы, так что ли? — парень угрожающе придвинулся к ней.

Алиса опять отступила и незаметным движением пальцев расстегнула сумочку.

— Гомосексуалисты — это люди с другой сексуальной ориентацией. А пидорасы — это мужчины, которые собираются вчетвером напасть на беззащитную женщину. Так что вы сами определитесь, пидорасы вы или нет.

Парень замахнулся битой, Алиса отшатнулась, но тут вновь раздался негромкий голос Толика. Сегодня он был совершенно трезв и чрезвычайно спокоен.

— Погодь пока. Мы не будем на тебя нападать, детка, — обратился он к Алисе. — Я даже готов забыть былые обиды и закрыть глаза на твое поганое жидовское происхождение. Но есть одно маленькое условие.

— Какое?

— Сейчас ты на камеру, — он кивнул в сторону четвертого парня, — скажешь, что считаешь всех гомосексуалистов уродами и извращенцами, а картинки свои рисовала только ради славы, чтобы хайпануть на выгодной теме. Идея понятна?

— Пошел ты на х…, — ляпнула Алиса, не подумав, но пожалеть о своей глупости уже не успела.

Удар в челюсть опрокинул ее на спину, затылок больно ударился о землю. Через мгновение она увидела усевшегося на нее сверху Толика. Он расстегнул молнию на куртке, потом на брюках. Алиса незаметно опустила руку в сумочку, которую не выпустила при падении.

«Носи его всегда с собой», — сказал ей Дима. — «Вдруг еще какого-нибудь Толика встретишь. Мало ли придурков на улицах.»

Толик встретился не какой-нибудь, а тот же самый.

— Ну что, детка, не передумала? — спросил он, спуская трусы и доставая член.

— Передумала. Я скажу на камеру то, что ты хочешь.

— Поздно, милая. Не надо было хамить, когда тебе по-хорошему предлагали. Теперь мы тебя выебем по очереди, чтобы ты знала, что такое настоящие мужики, а уже потом, если захочешь остаться живой, скажешь на камеру правильные вещи.

Пока Толик возился с молнией ее брюк, Алиса достала из сумки пистолет Лолы.

«Не хотела бы я об этом узнать», — сказала она Кристиану месяц назад. Однако, придется.

Услышав, как щелкнул затвор, Толик поднял глаза, но на удивление у него была лишь доля секунды, а на то, чтобы отреагировать и выбить из ее рук оружие времени не было вовсе.

Спустя несколько часов, отвечая на вопросы дежурного следователя, Алиса обнаружит, что не может вспомнить четко последовавшие за выстрелом события. Все было как в тумане: Толик, в судорогах корчащийся на земле, убегающие гопники, она что-то кричит им вслед, о чем-то разговаривает с их четвертым подельником, который не убежал, а продолжал снимать происходящее на свой мобильный. Кажется, он и вызвал скорую. Алиса отчетливо помнила только свои трясущиеся руки, перепачканные в крови, которыми она пыталась перевязать рану в брюшной полости дурака-гомофоба, перевязать тем самым платком, который когда-то давно, еще в прошлой жизни ей подарил Чиро, чтобы прикрыть случайный синяк на шее. И еще она помнила глаза Толика, голубые, полные боли и страха. В Болгарии она не вглядывалась в его лицо, сегодня тоже не было времени на него любоваться и только сейчас, когда он — беспомощный и насмерть перепуганный лежал у ее ног, она отчетливо увидела, насколько он был молод, почти юн. Это был мальчишка лет восемнадцати.

***

— Превышение пределов допустимой самообороны? Вы это серьезно? Их было четверо, двое с битами. Мне нужно было расслабиться и получать удовольствие, пока они меня насилуют? А потом, дождавшись, пока они начнут меня избивать этими самыми битами, аккуратно прострелить кому-нибудь ногу или плечо? Тогда это не было бы превышением?

Следователь не обратил ни малейшего внимания на ее сарказм.

— Незаконное хранение и ношение незарегистрированного огнестрельного оружия. Это еще одна статья. Где вы взяли пистолет?

— Нашла на улице. Хотела завтра отнести в полицию.