Двести лет вместе (1795 - 1995). Часть вторая. В советское время

И все их портреты опять крупно повторены были в торжественно-позорной книге «Беломорканал»[8] – формата как церковное Евангелие, как на Тысячелетнее Царство впереди.

И вот 40 лет спустя я повторил эти шесть портретов негодяев в «Архипелаге», – с их же выставки и взял, и не выборочно, а всех управителей, кто был помещён. Боже – какой всемирный гнев поднялся: как я смел?! это – антисемитизм! я – клеймёный и пропащий антисемит. В лучшем случае: приводить эти портреты был «национальный эгоизм» – то есть русский эгоизм! И – поворачивается язык, когда на соседних страницах «Архипелага»: как покорно замерзали «кулацкие» пареньки под тачками…

А где ж были их глаза в 1933, когда это впервые печаталось? Почему ж тогда не вознегодовали?

Повторю, как лепил и большевикам: не тогда надо стыдиться мерзостей, когда о них пишут, а – когда их делают.

О Нафталии Френкеле, неутомимом демоне «Архипелага», особая загадка: чем объяснить его странное возвращение в СССР из Турции в 20-е годы? Уже благополучно удрал из России со всеми капиталами при первом дуновении революции: в Турции уже получил обеспеченное, богатое и свободное положение; никогда не имел и тени коммунистических взглядов. И – вернуться? Вернуться, чтобы стать игрушкою ГПУ и Сталина, сколько-то лет отсидеть в заключении и самому, – зато вершить беспощадное подавление заключённых инженеров и уничтожение сотен тысяч «раскулаченных»? Что двигало его ненавистно злым сердцем? Кроме жажды мести к России не могу объяснить ничем. Пусть объяснит, кто может[9].

А понимая механизм лагерного устройства и спускаясь чуть пониже? Начальник 1-го отдела строительства Беломора – Вольф, начальник Дмитровского отдела Волгоканала – Бовшовер. Финотдел Беломорстроя: начальник Л. Берензон, его заместитель А. Дорфман, только что упомянутый Инжир, ещё Лоевецкий, Кагнер, Ангерт. А сколькие посты остаются скромно не названными? И можно ли предположить, что евреев допускали на канале копать лопатой, гнать тачку с грунтом и от истощения рухнуть над этой тачкой? – Судите, как хотите. А.П. Скрыпникова и Д.П. Витковский, побывавшие на Беломоре, рассказывали мне, что в рядах придурков Беломорканала преизбыточны были евреи, но не катали они тачек и не умирали под ними.

И не в одном БелБалтлаге можно было увидеть высоких лагерных начальников-евреев. Строительство железной дороги Котлас-Воркута – Мороз (его сын женился на Светлане Сталиной); особоуполномоченный ГУЛага по Дальнему Востоку – Грач. Это – немногие имена, какие случайно выплыли. Не написал бы мне зэк-американец Томас Сговио – я б и не знал о таком начальнике Чай-Урьинского Горного Управления на Колыме в 1943-44 (разгар Отечественной войны): «Подполковник Арм был высокий черноволосый еврей с ужасной репутацией… Его дневальный торговал спиртом кому угодно: 50 грамм – 50 рублей. Держал своего собственного преподавателя английского языка – молодого американца, арестованного в Карелии. Жена его получала зарплату бухгалтера, но не работала, а вместо неё в конторе сидел зэк» (очень частый способ, как семьи гулаговского начальства ещё подрабатывают).

А вот уже в «гласность» печатает советская газета о страшном гулаговском управлении, строившем туннель материк-Сахалин, оно называлось «трест Арайса»[10]. Кто был этот товарищ Арайс? – не ведаю. Но и сколько погибло у него в шахтах и в недостроенном туннеле?

Да, конечно, я знал и таких евреев (с ними и дружил), кто нёс тяготы общих работ. В «Архипелаге» я описал молодого Борю Гаммерова, нашедшего быструю свою гибель в лагере. (А друг его, литератор Ингал, мало знавший арифметику, был с первого лагерного дня взят в бухгалтеры.) Непримиримого и неподкупного Володю Гершуни. Йога Масамеда, принципиально работавшего на общих в каторжном Экибастузе, хотя звали его в придурки. Кстати назову здесь и Татьяну Моисеевну Фалике, педагога, 10 лет проработавшую, «как лошадь», по её выражению. Ещё назову здесь генетика Владимира Эфроимсона, который из 36 месяцев своего заключения (одного из своих сроков, у него было два) провёл 13 на общих, и тоже из принципа (он имел возможность устроиться). Полагаясь на посылки из дому (но в этом нет укора), он взял тачку именно потому, что в Джезказгане было немало евреев-москвичей, и они хорошо устраивались, а Эфроимсон хотел развеять недоброжелательство к евреям, которое естественно возникало. И как же бригада оценила его поведение? – «Да он просто выродок еврейского народа; разве настоящий еврей будет тачку катать?» Смеялись над ним и евреи-придурки (да и досадовали, что «выставляется» в укор им). – Так же и в том же положении оценен был и Яков Давыдович Гродзенский, вкалывавший на общих: «Да разве он – еврей?»

Как это знаменательно! Эфроимсон и Гродзенский делали то верное и лучшее, к чему бы только высшие мотивы могли звать евреев, – честно делить общий жребий, – и не поняты с обеих сторон! Так и всегда трудны и смешны в истории те пути самоограничения и самоотвержения, которые одни только и могут спасти человечество.