Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)

Летом 1905 "был сильный террор со стороны полиции, но немало и случаев мести со стороны рабочих, как бросание бомб в солдатские и казацкие патрули, убийства и ранения полицейских разных рангов; всё это практиковалось в немалом количестве", ибо сводилось "к вопросу о свёртывании или развёртывании революции в еврейском районе"104. Вот, в Гомеле казаки убили бундовца. На его похоронах 8-тысячная толпа, а речи на кладбище - революционные, и революция катится, катится вперёд! - А когда надо было протестовать против созыва "булыгинской" (законосовещательной) Думы - кампания "перенеслась из "биржи" в еврейском районе в синагоги... Туда же являлись во время молитвы ораторы партии... под защитой своего боевого отряда, который являлся туда вместе с докладчиком и занимал все выходы... На этих собраниях обычно принимались предлагаемые, заранее подготовленные резолюции без всяких возражений", - а куда ж: было деваться бедным молящимся евреям? попробуй этим молодчикам возрази! Никак было "нельзя давать революции остановиться на этом этапе"...105

По проекту созыва той не состоявшейся за событиями 1905 совещательной Думы - сперва предполагалось не давать евреям избирательных прав: из той логики, что они не имеют таких в городских самоуправлениях. Однако размахи 1905 года росли, евреи-гласные городских дум, назначенные губернскими властями, то там то здесь демонстративно слагали с себя полномочия, - и по августовскому закону о выборах в Думу евреи уже получили право голоса. Но накатывала же революция и общественность ту совещательную Думу вообще отвергла, Дума не состоялась.

Перемежаясь по интенсивности, напряжение держалось в стране весь несчастный Пятый год, и царское правительство не успевало за поступью событий. Осенью по всей России уже готовились железнодорожная и другие забастовки. И уж конечно не слабло напряжение в черте оседлости. В Северо-Западном крае в начале октября "резки[й] подъём... революционной энергии масс", "пошли новые митинги по синагогам" (тем же манером, с отрядниками на дверях, запугивая верующих евреев), "стали лихорадочно готовиться ко всеобщей забастовке". - В Вильне на митинге, собранном с разрешения губернатора, "стали стрелять в стоявший там колоссальный царский портрет, а некоторые стали его дырявить ударами стульев", через час на улице уже стреляли и в самого живого губернатора, вот он, азарт 1905 года! - А например в Гомеле не удалось договориться РСДРП с Бундом, "и они действовали вразброд", эсеры же "пошли... вместе" с сионистами-социалистами; и вот "были брошены бомбы в казаков, которые [в ответ] стали обстреливать всех и всё и избивать всех встречных без различия национальности"106, - славненький революционный пожар! это и нужно!

И не мудрено, что "во многих местах... замечалась активная борьба состоятельных религиозных элементов еврейства против революции. Они помогали полиции ловить еврейских революционеров, срывать демонстрации, забастовки и т. п.". Не то чтобы им мило было оказаться на стороне правительства. Но, не оторвавшиеся от Бога, они не желали видеть разрушение жизни. Тем более не желали принимать революционный закон, ибо чтили свой. А для молодых революционеров религиозный "Союз евреев" в Белостоке и в других местах был "черносотенный"107.

Как обобщает большевик Диманштейн, после октябрьской всеобщей забастовки "к восстанию призывали... Бунд, СС и другие еврейские рабочие партии", но "усталость давала себя знать"108. В лад с большевиками Бунд затем бойкотировал и выборы в 1-ю Государственную Думу в начале 1906109, всё ещё лелея надежды на дальнейший взрыв революции. После же явного поражения её смирился до меньшевизма; в 1907 на V съезде РСДРП из 305 депутатов было 55 бундовцев. И Бунд, даже "стал поборником крайнего идишизма"110.

В такой-то раскалённой обстановке, весьма шаткой для власти, Витте и уговорил Николая II издать Манифест 17 октября 1905. (Вернее, Витте хотел опубликовать это как сухое правительственное сообщение, но сам Николай настоял на пафосном жесте Манифеста от имени царя: он верил, что тем будут тронуты сердца подданных.) А. Д. Оболенский, составлявший для Витте первоначальный проект Манифеста, свидетельствует, что среди его трёх пунктов сперва был отдельный, особый пункт о правах и свободах евреев - но затем Витте переформулировал (а вероятно, по настоянию царя) в общий пункт о неприкосновенности личности и свободах совести, слова, собраний111. Отдельно о еврейском равноправии - уже не осталось. "Только в опубликованном вместе с манифестом докладе... Витте упоминалась необходимость "уравнения перед законом всех русских подданных независимо от вероисповедания и национальности""112.