Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)

2-й Думе, с её значительным левым большинством, насквозь пропитанной духом передового общества, и столь неистовой в поношениях правительства, - простор действий был открыт! Однако "во 2-й Гос. Думе гораздо меньше говорилось о проблеме бесправия евреев, чем во время заседаний 1-й Гос. Думы"21. Закона о еврейском равноправии не довели даже до обсуждения, не говоря о принятии.

Почему же 2-я Дума не использовала предложенную возможность? почему не поспешила? Вся трёхмесячная сессия была у неё на то. И о чём только мелко-побочном не толковали, не кипятились? А еврейское равноправие - пока частичное, но ведь уже разработанное - не подхватили. Почему же? "Особая внепарламентская комиссия" и вовсе не начала заниматься разработанным снятием еврейских ограничений, но в обход ему искала равноправия полного, "возможно скорее"22.

Трудно всё это объяснить иначе, чем политическим расчётом: в борьбе с самодержавием играть и играть дальше на накале еврейского вопроса, сохранять его неразрешённым - в запас. Мотив этих рыцарей свободы был: как бы отмена еврейских ограничений не снизила бы их штурмующего напора на власть. А штурм-то - и был для них всего важней.

Это становилось уже заметно и понятно. Например, Бердяев упрекал весь спектр российских радикалов: "Вы очень чувствительны к еврейскому вопросу, вы боретесь за права евреев. Но чувствуете ли вы "еврея", чувствуете ли вы душу еврейского народа?.. Нет, ваша борьба за евреев не хочет знать евреев"23.

А в 3-й Думе кадеты уже не имели большинства и "не принимал[и] инициативы в области еврейского вопроса, не желая терпеть поражение... Это вызывало большое неудовольствие со стороны еврейских масс и еврейская пресса не жалела нападок на партию Народной Свободы"24. Хотя "евреи по-прежнему приняли энергичное участие в выборной кампании, а число городских выборщиков евреев почти во всех губерниях черты оседлости превосходило число выборщиков-христиан", - они были переголосованы враждебной стороной, и всего в 3-й Думе было лишь два еврея-депутата: Нисселович и Фридман25. (Последний удержался и в 4-й Думе.) - С 1915 и в Государственном Совете был еврей - Г. Э. Вейнштейн, от Одессы. (Перед революцией - ещё и Соломон Самойлович Крым, караим.)26

Октябристы же, став ведущей партией 3-й Думы, с одной стороны, переняли на себя, отчасти с колебаниями, общественный напор за равноправие евреев, так что получили там же и упрёк от русских националистов: "Мы полагали, что октябристы по-прежнему стоят на почве охраны национальных интересов", - но вот они неожиданно отодвинули на задний план и вопрос "о даровании равноправия русским в Финляндии" (которого в этой "колонии России", стало быть, - не было...), и "о выделении Холмской Руси" с русским населением из Польши - и "выдвинул[и] законопроект об отмене черты еврейской оседлости"27. С другой стороны, им приписывались выступления уже "чисто антисемитского характера": 3-я Дума, по инициативе Гучкова, в 1908 приняла "пожелание... о недопущении евреев-врачей на военно-медицинскую службу"28, также и "предлагалось заменить для евреев воинскую повинность денежным налогом"29. (В предвоенные годы в России серьёзно обсуждался в публичности вопрос об освобождении евреев от воинской повинности; И. В. Гессен издал книгу "Война и евреи".)

Так ни 2-я, ни 3-я, ни 4-я Государственные Думы сами прямо не взялись провести закон о полном равноправии евреев. Однако всякий раз, как надо было голосовать по закону о крестьянском равноправии (издан Столыпиным 5 октября 1906), - стараниями левых та же 2-я, и та же 3-я, и та же 4-я Думы блокировали крестьянское равноправие, ссылаясь, что нельзя его проводить прежде еврейского (и прежде польского).

И тем - не терялся, но удваивался, но упятерялся напор на это ненавистное царское правительство. Напор - не утерялся, и не приняты были Думой законы до самой Февральской революции.

А Столыпин, после своей неудачной попытки в декабре 1906, - не возбуждая законодательного шума, немо-административно облегчал отдельные антиеврейские ограничения.

На это осудительно отозвался нововременский публицист М. Меньшиков: "Черта оседлости при Столыпине сделалась фикцией"30. Евреи "побеждают русскую власть, отнимая у неё одну область авторитета за другой... правительство поступает так, как если бы оно было еврейским"31.

Судьба средней линии.

В воинственном неприятии постепенных мер, в тактическом неприятии эволюционного равноправия, левым и радикальным партиям содействовала направляющая могучая российская пресса. С конца 1905 пресса стала полностью свободна от предварительной цензуры, но это была теперь не только свободная пресса. Эта была пресса, прямо и открыто считавшая себя действующим лицом на политической арене - выставляющая, как мы прочли, требования вроде устранения полиции с улиц. По словам Витте - обезумевшая.