Двести лет вместе. Часть первая

Земские ограничения не задели евреев внутренних губерний в заметной степени, ибо они жили большей частью в городах и больше заинтересованы были в управлении городском. Но в 1892 вышло и новое Городовое положение – и по нему евреи вообще лишались права избирать и быть избранными в качестве гласных в городские думы и управы, а также занимать в них ответственные должности, заведовать отраслями городского хозяйства и управления, – весьма и весьма чувствительное ограничение. Лишь в городах черты оседлости допуск евреев в гласные был разрешён, но и тут не больше одной десятой части состава думы, и то «по назначению» местной администрации, отбирающей из евреев-кандидатов, – порядок действительно унизительный. (И, как метко замечает Слиозберг, особенно для буржуазных отцов семейств: как они стали унижены перед собственной молодёжью, – можно ли оставаться лояльным такому правительству?[964]) «Более тяжёлого времени в истории русских евреев в России найти невозможно. Евреи вытеснились из всех завоёванных позиций»[965]. (Впрочем, в другом месте тот же автор довольно прозрачно говорит о подкупе чиновников министерства внутренних дел для действий в пользу евреев[966], – это сильно смягчало реальность эпохи.)

Да, еврейство России (3%) было несомненно притеснено гражданским неравноправием. Но видный кадет В. А. Маклаков напоминает нам, уже из послереволюционной эмиграции: «Неравноправие» евреев естественно теряло свою остроту в государстве, где самая многочисленная часть народа[82%], основа благополучия России, молчаливое, серое, покорное крестьянство тоже стояловне общего, для всех равного права»[967] – оставалось таким и после отмены крепостного права, уж не более отклоним был для него и военный призыв, не более доступно гимназическое и университетское образование, а того самоуправления, в котором оно нуждалось, волостного земства, – так и не получило до самой революции. – Послереволюционный эмигрант-еврей Д. О. Линский с горечью заключает и так: что сравнительно с наступившим советским «уравнением в бесправии всего населения России» – «неполноправие еврейского населения дореволюционного периода представляется недостижимым идеалом»[968].

Утвердилось говорить: преследование евреев в России. Однако – слово не то. Это было не преследование, это была: череда стеснений, ограничений, – да, досадных, болезненных, даже и вопиющих.

А черта оседлости с каждым десятилетием становилась проницаемей.

По переписи 1897 вне её жило уже 315 тысяч евреев, за 16 лет рост в 9 раз (и это составляло 9% от еврейского населения России, не включая Царство Польское[969]. А сравнить: во всей Франции в 1900 евреев было 115 тысяч, в Великобритании – 200 тысяч[970]). Примем во внимание и то, что перепись давала результат приуменьшенный, так как во многих городах России многие ремесленники и обслуга у евреев «разрешённых» – жили неофициально, скрываясь от учёта.

Ни денежная, ни образованная верхушка евреев стеснений «черты» не испытывала, свободно расселялась по внутренним губерниям и в столицах. Указывают, что 14% еврейского населения имело «свободные профессии»[971] – может быть расширительнее, чем только интеллигентские. Во всяком случае, в дореволюционной России евреи «в интеллигентских профессиях… заняли подобающее место. Сама пресловутая черта оседлости не мешала тому, чтобы значительные части еврейства всё более и более просачивались в коренную Россию»[972].

А среди еврейских ремесленников было более всего портных, дантистов, фельдшеров, провизоров и других всюду нужных специальностей, их везде охотно принимали. «В 1905 г. в России свыше 1.300.000 евреев занимались ремесленным трудом»[973] – то есть и могли жить вне черты. Да ещё дело в том, что «нигде в законах не содержалось, например, указания, что ремесленник, занимаясь своим ремеслом, не имеет права вместе с тем производить торговлю», да и «самое понятие производства торговли не определено в законе» – например, является ли торговлей занятие комиссионным делом. Итак, для торговли (даже и крупной), покупки недвижимости, устроения фабрик, приходилось назваться «ремесленником» (или дантистом). Например, «ремесленник» Неймарк имел фабрику с 60-тью рабочими; евреи-«наборщики» заводили свои типографии[974]. – А ещё был способ: несколько евреев складывались, чтоб один из них платил пошлину 1-й гильдии, остальные же пристраивались как его «приказчики». – Ещё: лже-усыновлялись во внутреннюю губернию к отставным солдатам-евреям (за что «усыновляющему» отцу платили пенсию)[975]. – В Риге «вокруг лесного экспорта кормились… тысячи еврейских семейств», пока не начали почти всех их выселять из-за мнимо-ремесленных свидетельств[976]. – К началу XX века были еврейские колонии во всех значительных городах России.