Двести лет вместе. Часть первая

Ограничения коснулись и независимой присяжной адвокатуры, учреждённой с 1864 года. Эта профессия давала возможность большого преуспевания – и финансового, и личной славы, и идейного: речи адвокатов в суде не подлежали никакой цензуре, также и при напечатании в прессе, так что у адвокатов в те: годы было больше свободы слова, чем у самих газет, – и они этим широко и успешно пользовались для социальной критики и для «воспитания» общества. Сословие присяжных поверенных превратилось за четверть века в мощную социальную силу – вплоть до ликовательного оправдания террористки Веры Засулич в 1878. (Нравственная бескрайность адвокатских аргументов тогда сильно озабочивала Достоевского, он писал о том.) И в этом влиятельном сословии евреи быстро занимали места, и средь самых способных, и в большом числе. – Когда же петербургский совет присяжных поверенных в 1889 «напечатал в своём отчёте впервые данные о числе евреев в сословии», то видный петербургский адвокат А. Я. Пассовер «отказался от звания члена совета и никогда более не соглашался на избрание»[946].

В том же 1889 министр юстиции Манасеин представил Александру III доклад, что «адвокатура наводняется евреями, вытесняющими русских; что эти евреи своими специфическими приёмами нарушают моральную чистоту, требуемую от сословия присяжных поверенных». (Источник не приводит разъяснений.)[947] И в ноябре того же 1889, с повеления Государя, было распоряжение, как бы опять временное и потому не нуждающееся в полном законодательном процессе: «чтобы принятие в число присяжных и частных поверенных лиц нехристианских вероисповеданий… впредь до издания особого по сему предмету закона, допускалось не иначе, как с разрешения министра юстиции»[948]. Но так как, видимо, ни магометане, ни буддисты на адвокатское звание в существенном числе не претендовали, то, по результату, распоряжение было противоеврейским.

И с того года в течение 15 лет – практически ни один некрещёный еврей такого разрешения от министра юстиции не получал, даже столь знаменитые впоследствии адвокаты, как М. М. Винавер и О. О. Грузенберг, – так и пробыли полтора десятка лет в «помощниках присяжных поверенных» (Винавер не раз выступал и в Сенате, и пользовался влиянием там). «Помощники» выступали так же свободно и успешно, как и полные присяжные поверенные, и в том – евреи не испытывали ограничений[949].

В 1894 новый министр юстиции Н. В. Муравьёв пытался придать временному запрету – характер постоянного закона. Аргументировал он так: «Действительную опасность представляет не наличность в составе присяжных поверенных отдельных членов еврейского верюисповедания, отрешившихся в значительной степени от противных христианской нравственности воззрений, свойственных их племени, но лишь появление в среде присяжных поверенных евреев в таком количестве, при коем они могли бы приобрести преобладающее значение и оказывать тлетворное влияние на общий уровень нравственности и на характер деятельности сословия»[950]. А в представленном проекте закона было: чтобы в пределах каждого судебного округа число присяжных поверенных не-христиан не превышало бы 10%. Царское правительство отвергло этот проект Муравьёва – однако, упрекает М. Кроль: «эта идея… не встретила должного осуждения со стороны русского общества», и в петербургском Юридическом обществе «лишь весьма немногие решительно протестовали… значительная же часть обсуждавших проект явно сочувствовала этой мере»[951]. Это – даёт нам неожиданную отметку о настроении столичной интеллигенции в середине 90-х годов. (В Петербургском судебном округе евреи составляли тогда среди присяжных поверенных 13, 5%, в Московском – меньше 5%[952])

Фактический запрет перехода в присяжные поверенные из помощников был тем более чувствителен, что следовал наступившим стеснениям в научной карьере и в государственной службе[953]. Возможность перехода снова открылась только с 1904 года.

А в 80-х годах в губерниях черты было введено ограничение числа евреев и среди присяжных заседателей, чтоб они не имели в их составе большинства.