Двинские берега

Человеку нужен человек. Свой человек, единственный и это не фантазии. Можно жить годами с мужем, растить детей, спать в одной постели и быть чужими. Духовно чужими. Когда мужу наплевать, что творится у тебя на душе, хорошо ли тебе с ним или плохо. Скажите, все так живут? Таня это и сама знала, но до встречи с Петром не задумывалась. Просто жила как все. Прекрасно видела и слышала, как ругаются соседи за стеной, а утром, сталкивалась с побитой соседкой, а та вроде как гордилась. Бьет – значит любит.

Таня подыскала себе работу и постепенно стала оглядываться вокруг. Прошло несколько лет после войны, жизнь продолжалась, как будто и не было тех страшных военных лет. Василий был недоволен, что Таня опять вырвалась из тесного домашнего мирка, но дети уже подросли, Эля вполне справлялась по хозяйству после школы и сказать ему было нечего.

Тем удивительнее стало для нее событие резко изменившее жизнь их семьи.

- Я развожусь с тобой. Разъехаться мы не сможем, поэтому я буду жить в одной комнате, а ты размешайся с детьми в другой.

Таня от неожиданности онемела. Снова перед глазами встал летний знойный день, когда молодой милиционер приехал к ней свататься. Сердце тревожно замерло на минуту, но потом она с облегчением подумала, что все к лучшему. Работа у нее есть, дети уже подросли, проживут. Вот только тесно им будет в одной комнате, но ничего, как – нибудь справятся.

- Шкаф поперек комнаты поставьте – вот и разгородите. Сейчас все так живут – буркнул Василий на ее попытки пожаловаться на тесноту.

Сейчас, по прошествии стольких лет, Таня пытается прислушаться к себе и понять, какие чувства будят эти воспоминания. Ведь было между ними и хорошее, светлое. Может она сама во многом виновата, что не сумела стать ближе к мужу.

Они уже несколько лет жили раздельно, хотя разделяла их только тонкая стенка, когда мужа парализовало. После развода, он вдруг запил, частенько Таня слышала пьяные бабские визги, а по утрам сталкивалась с незнакомыми женщинами, выскальзывавшими из комнаты мужа в общий коридор и украдкой пробирающихся в уборную.

Поначалу это ее слегка задевало, особенно косые взгляды и шушуканье соседок за спиной на общей кухне.

- И как она это терпит, уж я бы этой кошке облезлой показала.

- Да что бы ты показала, они ведь в разводе.

Да, в разводе, но сердце Тани долго болело, когда натыкалась на вопросительный взгляд Сережи. Дети ни о чем не спрашивали. Когда с Василием случилась беда, всех пришлых баб как ветром сдуло, но и Таня не собиралась за ним ухаживать. Когда Эля заявила, что не бросит отца в беде, она только плечами пожала.

- Правильно. Это я с ним в разводе, а вы – родные люди и всегда ими останетесь.

Эля до школы успевала протопить комнату и покормить отца, прибегая из школы – первым делом заглядывала к нему. Она всегда была больше привязана к отцу и тяжело переживала развод родителей. Таня понимала, что дочь во всем винит ее, хотя это было несправедливо. Даже сейчас, при мысли об этом, на глаза наворачивались слезы. Фото мужа в военной форме висело на стене рядом с ее портретом. Красивый мужчина – надменный взгляд темных глаз, волевой подбородок. Снимок черно-белый и Таня пытается вспомнить, какого цвета были его грозовые глаза. Карие или зеленовато-серые? Последнее, что врезалось в память – запах обгорелой кожи.

Он заснул с сигаретой. Дело было днем, все на работе и в школе. Заметили беду, когда дым уже повалил из открытой форточки.

Эля прибежала к ней на работу вся в слезах и сообщила, что отец поджег диван и сам едва не сгорел.

- Он в больнице? – Таня машинально одевалась, как в бреду повторяя про себя, лишь бы жив остался. Все простит, будет ухаживать, забудет обиды. Лишь бы живой.

В ту последнюю ночь, она сидела у обгорелого тела мужа и пыталась запомнить его лицо. Он был не жилец, умирал, не приходя в сознание. Удивляло его лицо - спокойное и умиротворенное. Ей даже казалось, что он доволен, что все так получилось.

Муж умер в 1952 г., а за год до этого, она ездила к сестре в Верхнюю Тойму. Ездила одна, налегке и провела там незабываемый месяц. Она уже давно не ездит никуда, может поэтому с особой теплотой вспоминает те летние деньки в селе Красное.

Глава 6

Красное. Верхнетоемский район. 1951 г.

Озеро лежало как на ладони, с высоты утеса оно казалось совсем небольшим. Мошкара и комары облепили рубаху и штаны, которые почти колом стояли, пропитанные подсохшим потом. Деревенские не стирали одежду до окончания сенокоса, почему-то считалось, что лесной гнус меньше будет донимать. На лугу, да с ветерком его и правда почти было не видно. Другое дело в лесу. Темном, еловом, густо заросшим кустарником. Идешь, а под ногами хлюпает вода. Вроде и не болото, но сыро, кочки поросли брусничником и черникой, а влажный воздух гудит от комариного писка.

- Правда красивое озеро? Красное называется – Ольга стоит рядом и блаженно улыбается. Все тело болит, уставшие плечи ноют, но хорошо в лесу – так бы и осталась здесь Таня ночевать.