Двинские берега

Американский моряк Пол Лунд, прибывший в город с уцелевшими судами конвоя PQ-17 в июле 1942 г., вспоминал: «Мы часто гадали, каким может быть результат массированного налета с использованием зажигательных бомб на город, построенный из дерева. В Архангельске даже высокие наблюдательные вышки, на которых дежурили женщины, были сделаны из дерева. А пожарные машины, которые нам удалось увидеть, словно пришли из комических фильмов».

Начштаба морских арктических операций К. С. Бадигин так описывал происходящее: «Послышались редкие выстрелы зениток, загремели первые разрывы фугасных бомб... в разных концах города кострами горели сухие деревянные дома. Бомбы разворотили несколько домов справа и слева от здания штаба. Никакого укрытия у нас не было... Бомба упала в наш двор. Мы ждали взрыва, но фугаска не взорвалась».

- Таня, вы почему не в бомбоубежище, разве не слышали сигнал воздушной тревоги? – сосед Митька, инвалид детства выкатился на общую кухню и застыл в удивлении.

- Да ну их. Может ложная тревога, а нам сидеть там по колено в холодной воде часами. У Эли ноги как колоды. Не пойдем мы туда, тут все вместе разом и помрем. Василию только не говори, ругаться будет.

Немцы бомбили в основном порт, где стояли английские и американские суда, хотя и жилым районам доставалось.

Архангельск – большой деревянный город, растянутый по берегам Северной Двины более чем на 30 км; а река – прекрасный ориентир для летчиков. Забрасывая жилые кварталы зажигалками и вызывая интенсивные пожары, они затем пикировали на месте скопления людей, бомбили их фугасками и не давали бороться с огнем. Вражеские самолеты действовали почти безнаказанно.

Таня часто вспоминала то страшное время. Воют сирены, полыхают пожары. Сначала она хватала детей и бежала в бомбоубежище, но потом, когда колени у Эли распухли, да и сил уже не было бежать, они спускались на первый этаж и сидели на лестнице. Муж поначалу ругался, но потом махнул рукой. Эля долго мучилась с ногами, уже после войны, подлеченная и окрепшая, она вновь и вновь жаловалась на боли в коленях.

Страшнее бомбежек был голод. За хлебом стояли огромные очереди. На иждивенческую карточку давали 200 гр. хлеба, но надо было еще достояться и получить. Выручал тюлений жир, он был вонючий и Эля отказывалась его есть. Тогда Татьяна придумала поджаривать на нем хлеб.

- Где ты бродишь, ну неужели нельзя пораньше прийти из школы? Ты ведь знаешь, мне надо за хлебом в магазин, а Сережу не с кем оставить. Не тащить же его в очередь – Таня весь последний час бегала от окна ко окну, высматривая Элю. Сергей спал в их кровати, а Эля только пришла вся заиндевевшая с мороза.

- Сама не велела на трамвае, если народу много. Я пешком шла, вся закоченела – в голосе девочки слышались слезы. Эля мерзла в своем штапельном платьишке в школе, у нее ничего не было из одежды нового. Из теплой кофты она выросла, да и зимнее пальто ей уже коротко, а где другое взять, Татьяна не знала. Можно было бы обменять на продукты, это была самая ходовая валюта, да вот где взять лишнее. Многие выращивали картошку и овощи у дома, но они приезжие, для них не было земли. Муж сутками пропадал на работе, приходил уставший, почерневший лицом и сразу валился спать. Таня видела, что не до этих проблем Василию, может поэтому, оставила годовалого Сережу на Элю и на все лето уехала в деревню. Вернулась с последним пароходом и мешками с картошкой. Прямо у крыльца она упала, потеряв сознание. С этими мешками она и надорвала сердце и печень, но зато семья не бедствовала, а у Эли было новое пальто к зиме.

Глава 4