Движение. Место второе

Удовольствие оттого, что можешь находиться внутри тела и в таком состоянии, которое воспринимается как абсолютно истинное, невозможно описать. Возможность совершить трансцендентный переход вовнутрь и на самом деле стать самим собой, неважно, в каком обличье, была той формой бытия и тем наслаждением, которые я вряд ли когда-то считал достижимыми, и это счастье было намного больше, чем что-либо, что я вообще когда-либо называл счастьем.

* * *

Несмотря на вышесказанное, меня кое-что беспокоило: голос ребенка. Он раздавался из какого-то другого места, не оттуда, где разворачивалось основное действие. Так бывает в кинотеатре, когда кто-то в зале заговорит и разрушит иллюзию, создаваемую на экране. То же помещение, но другая реальность. Этого мне не хотелось.

Ключ Эльсы лежал передо мной на столе. Я засунул его в карман и пошел наконец вернуть и, возможно, получить ответы на некоторые вопросы.

Эльса выглядела изможденной, когда открыла дверь. Сказала только: «А, это ты». Затем скрылась в квартире, не проследив, пошел ли я за ней. Однородный запах прихожей теперь был разбавлен ароматом имбирного печенья, глёгга, стеариновых свечей и духов.

В мой первый визит Эльса восседала с прямой спиной, как королева, а теперь она сильно скрючилась в кресле, как будто хотела просочиться через обивку. Я положил ключ на стеклянный столик и спросил, что с ней.

– Рождество, – сказала она. – Вот что со мной.

– Было хлопотно?

– Это слово и сотой доли правды не отражает.

– А выглядело мило.

Эльса бросила на меня такой взгляд, как будто я описал сцену пытки словом «приятно», и я знал, что она имела в виду. Если человек начал общаться с правдой, то лгать становится сложно, а Рождество, кроме всего прочего, это ведь еще и праздник лжи номер один.

– Там есть ребенок, – сказал я. – В другом месте.

– Ты так это называешь? Другое место?

– Да. А вы как его называете?

– Никак. Но я думаю о нем как об убежище.

– О'кей. Там есть ребенок. Вы что-нибудь об этом знаете?

Вздохнув от напряжения, Эльса поднялась с кресла и подошла к эркерному окну. Снаружи брезент закрывал вид на улицу Туннельгатан. Она указала в направлении улицы Свеавэген.

– Я стояла здесь, – начала она. – Однажды ночью где-то год назад. Не могла заснуть. Лежала и тревожилась о своих детях, – она фыркнула и сделала такую гримасу, как будто говорила о каком-то прошлом прегрешении. – Было, должно быть, полвторого, когда сюда на улицу Лунтмакаргатан въехал… экипаж и остановился около туннеля.

– Экипаж?

– Я не знаю, какое еще слово подобрать. Это был серебристый «фольксваген». «Жук». И к нему был прицеплен трейлер, тоже серебристый. «Яйцо», знаешь такой?

Я кивнул. Когда я был маленьким, у меня были игрушечные машинки и трейлеры. Один из них был в форме яйца, в пятидесятые годы такие были популярны.

– Он был точно такой, – сказала Эльса. – Остановился здесь, у входа в туннель. Дверца автомобиля открылась, и из него вылез человек. Он был слишком высоким для такого маленького автомобиля, наверное, два метра ростом. Посмотрел по сторонам, но я понимала, что он не может меня видеть, потому что я стояла в темноте.

Я сидел, затаив дыхание, и на моем лице что-то отразилось, потому что Эльса спросила:

– Что с тобой?

– Ничего. Продолжайте.

Эльса изучающе посмотрела на меня, а потом встала в то же положение, как стояла год назад. Может быть, это помогало ей вспоминать.

– Мужчина открыл дверь трейлера и вошел в него. Мое окно было приоткрыто, так что я услышала, как внутри в темноте играет музыка.

У меня из желудка поднялась холодная рука и поскребла ногтями в горле, когда она рассказала, что узнала мелодию Яна Спарринга и песню «Небеса всегда со мною». Я не стал поправлять, и она продолжила:

– Через мгновение он вернулся со свертком в руках, а потом быстро пошел к туннелю и там пропал из моего поля зрения. Через полминуты или около того он вернулся назад без свертка, сел в автомобиль и уехал. Я вышла на улицу, посмотрела, но там ничего не было. Он наверняка оставил свой груз в туннеле.

Горло саднило от того, что его царапали ногтями, но я смог прохрипеть:

– Туннель не закрывают на ночь?

– Может, у него был ключ. Что у тебя с голосом? Ты что-нибудь об этом знаешь?

– Может быть. А этот сверток… Что в нем было?

Эльса снова упала в кресло и сжала переносицу большим и указательным пальцами, состроив гримасу.

– Я никуда не звонила, – сказала она. – Я об этом не рассказывала. Не хотела в это вмешиваться.

– Что было в свертке? Это был ребенок?

– Не знаю. Но если ребенок, то не маленький. Но что-то было в том, как он нес этот сверток… Мне следовало заявить в полицию. Я знаю. Когда утром открыли туннель, я пошла и поискала, но все, что там нашлось, это пара тряпок.

– А где?

Эльса нахмурила брови.

– В туннеле. Так что…

– Я имею в виду, где именно в туннеле?

– Наверное, метрах в двадцати от входа. А что?