Движение образует форму

Строить мы будем из деревянных ящиков для затаривания фруктов. Директор завода выдаст нам девяносто ящиков размером 105x107x78 сантиметров. Рейки ящиков — как нотный стан или разлинованная тетрадь. На них будут тексты — стихи, отрывки из пьес, автобиография, цитаты из писем. Некоторые ящики послужат витринами, в двух мы вырежем дно, чтобы можно было видеть объекты насквозь, с обеих сторон. Все застеклим. В первом зале ящики составят секции, по пять штук в каждой: на нижнем уровне два плашмя, на верхнем — три стоймя. Между нижними и верхними образуется зазор в 35 сантиметров, там будут узкие витрины с фотографиями. Внутрь вертикальных ящиков мы поместим увеличенные фотографии и на их фоне разные объекты. Всего двенадцать секций. У стен ничего не будет стоять, они для экспозиции графики. Картины развесим на стенах, образованных из ящиков. В «комнате» будет «ковер» по эскизу Кина — реклама кофейных зерен, Маня сделает его из ковролина. В центре поставим настоящий стол тридцатых годов, арендованный у пражского Театра на Виноградах. Над столом повесим люстру — ее еще предстоит найти. Посетители смогут сидеть за столом и читать каталоги на трех языках. Скоро-скоро они прибудут из типографии.

Во втором, чертежном зале в центре будет стоять большой стол с гравюрами, повествующими о великих деяниях еврейских заключенных, его мы покроем стеклом. Окном послужит фотография из киноархива, на которой изображен комендант, сидящий за столом у окна, и рядом с ним стоящий навытяжку глава еврейского самоуправления гетто; к экспозиции рисунков, развешанных вдоль стен, и к трем экранам, где будут проплывать тексты писем Кина, будет вести настоящая дверь. Мы притащили ее со свалки, ее надо покрасить и приделать к ней петли. Для кукол, которых шили в гетто по эскизам Кина, Маня построит настенные витрины.

К четвертому двору, где прежде были общие камеры (две из них переоборудованы в выставочные залы), ведет узкая булыжная дорога, над ней тюремная смотровая вышка. Напротив вышки расстрельная стена, к ней ведет лестница. На ступеньках сидит Маня с чашкой в руке. Допивает кофе.

По небу и в самом деле плывут фиолетовые облака.

Я рассказываю Мане про письмо Лиды.

— Мам, неужели ты до сих пор удивляешься всем этим совпадениям? Меня скорее удивляют несовпадения.

Она встает, поправляет лямки комбинезона и решительно направляется в первый зал.

— Раз пришла, стой у этой отметки и держи скотч. Ровно, не тяни на себя. — Маня протягивает ленту скотча вдоль стены, останавливается у второй отметки. — Прилепляй. Подпиши здесь по-чешски «желтый», здесь — «синий», здесь — «красный». — Она открывает ведра, опускает в них по очереди деревянные палки, ставит отметины на стене. — Посмотри, по-моему, что надо.

— Может, красный ярковат?

— Проверяла, — Маня показывает мне высохшую уже краску на белом картоне. — Одобряешь?

— Да.

— Завтра и послезавтра покраска, я буду с рабочими, а ты сиди с Франтой над текстами. Время, мама, время!

Небо темнеет, собирается дождь. Мы идем быстро, но на мосту останавливаемся, смотрим на плотину, на бурную воду и спокойную гладь. Стихия и покой.

Начинается дождь, вода покрывается рябью, покой нарушен. Мы бежим вдоль дома с испанской мебелью, вдоль первого редута, от которого берет начало улица Фучика, и пилим по ней до конца к «Вечирке».

Выходим с покупками, поворачиваем у здания Музея гетто, в котором прежде был детский дом для мальчиков, и я передаю Петру Гинцу привет от Лиды.

Пока я готовлю ужин, Маня сидит в фейсбуке. Переписывается на иврите и английском с друзьями.

— Ну ты и строчишь!

— На себя бы посмотрела, — отвечает Маня, — ты вообще пулемет.

Упражнение на симметрию

Дорогие мои! Не представляю своей нынешней жизни без вас. Утром, еще до того, как все начнется, я заглядываю на форум, смотрю на работы. Это дает мне силы на весь оставшийся день.

Я рада тому, что происходит. Не все безоблачно, разумеется. Некоторые задания вызывают отторжение, неприятие, нежелание их выполнять. На самом деле, и я это уже говорила не раз, задания — это палочка-выручалочка, не в них суть. Если представить себе цельность, абстрактно, то любая ее точка является цельностью. Цельность — сплав, она не слагается из элементов. Исходя из этого, любое задание апеллирует к цельности в вас. Когда вы реагируете на что-то, отрицая задание или отворачиваясь от него (не по уважительной причине), у меня возникает вопрос, как попасть в эту точку в вас с другой стороны, с черного хода, скажем.

Настроение нельзя сбрасывать со счетов. И если что-то не выйдет сразу — не сердитесь на себя, попробуйте вернуться к заданию позже.