Движение образует форму

— Наседай на него. Дыши! Нажим — волосная, нажим — волосная… Раз и два-а-а…

Жанна склоняется над бумагой и начинает раскачиваться.

— Слушай, у меня такое ощущение, что я улетаю в космос…

— А у меня такое ощущение, что я могу взять с бумаги твое яблоко и съесть.

— Такое объемное?

— И линии потрясающие. Не вру.

— Настоящее объемное яблоко?! Ленусь… лимон у тебя есть?

Даю лимон.

Жанна щупает его — пупырчатый и не шибко симметричный.

Несколько точных, интенсивных движений углем — лимон готов. Я не понимаю, как она это делает. Кажется, она и сама этого не понимает.

Мы перерисовали все фрукты и овощи.

— Во саду ли, в огороде… — Жанна водит кончиками пальцев по бумаге. — Это лимон?

— Лимон.

— А это, по-моему, банан.

— Банан.

— А это… картошка… Нет, это не картошка… Яблоко?

— Яблоко.

— Ты видишь, как я ориентируюсь… во всем этом богатстве и многообразии… Так что не переживай, Ленусь, — утешает она меня. — А теперь я возьму и нарисую пальму.

Она берет в руки уголь и рисует пальму. Кольцеобразными движениями ствол, из него выбросы линий, как салют.

— Где она стоит?

— Вот тут она стоит, — говорит Жанна и проводит линию земли. — Попала?

— Попала!

Жанна нащупывает рукой сиденье стула, садится аккуратно, нюхает свои руки:

— Даже мыть их не хочется…

Отдохнув, мы тренировались рисовать бабочку обеими руками. С крыльями все просто, но как быть с тельцем, как попасть в середину?

— А ты не думай, двигайся вверх от нижних крыльев, спускайся вниз, снова вверх…

Жанна вошла в раж. Она рисовала бабочку за бабочкой, и линии становились все более живыми, певучими.

Перемазанная углем, она «дирижировала» бабочку в воздухе и снова склонялась над листом.

— Ленусь, я летаю…

Следующая сессия, увы, происходила без меня.

У мамы случился инсульт, и все последующие дни я практически не выходила из больницы. С Жанной, по моей просьбе, продолжила заниматься Маня. В моменты «прозрения» лучше не останавливаться. Когда-то Жанна носила малютку Маню на руках, и теперь эта малютка учила ее рисовать пейзаж. Вещь почти невозможная для незрячего человека. На занятиях присутствовала Ассоль, и она все сфотографировала.

— Как Маня объясняет! — восторгалась Ассоль. — Рисуй гармошку, еще один ряд, еще один ряд. Отлично! Теперь вертикаль. Вот тебе и дерево на фоне гор!

Фотографии Жанниных творений мы выслали ее мужу. Пальму она нам не оставила, забрала с собой в Америку.

Думаю, люблю, ненавижу в цветах и в формах

Нынешнее начальство обосновалось в Малой крепости, в том же здании, где заседали высшие чины нацистского главнокомандования. Здесь все симметрично. У здания газоны с тюльпанами и нарциссами, здесь же стоят черные машины директора и замдиректора. Машина главного оформителя, маленькая и рыженькая, прячется на складском дворе, так что никогда не известно, на работе он или нет. А вот с начальством ясно.

Опять совещание. Теперь по поводу ящиков. Поступило сообщение, что на территорию завозятся ящики. Для чего?

Объясняю.

— Кто за них платит?

— Никто. Завод в лице директора господина Махачека отдает нам их бесплатно. Кроме того, их возят на заводской машине и устанавливают на месте, тоже бесплатно.

— Тогда все в порядке, — говорит директор мемориала. — В чем проблема?

Подчиненные пожимают плечами. Вроде ни в чем.

Главный оформитель стучит на нас начальству. Слишком уж вольно мы себя ведем, игнорируем все его советы.

— Нам нужна физическая помощь, а не советы. Все чертежи у вас на столе.

Два дня с рассвета до заката Маня с рабочими воздвигали ящичные стены «квартиры» и «чертежного зала». Какие-то ящики пришлось заменять, не тот формат; рабочие ездили взад-вперед на открытом грузовичке с подъемником, отвозили одно, привозили другое. Плотник Ярда принес специальные подпорки, с помощью которых он выровняет секции. Пол неровный, стены неровные, а ящики должны стоять прямо.

Ярда никогда не сидит; по-моему, он не знает о существовании такой позы. Измерил расстояние между секциями, где будет дверь, еще что-то измерил, записал в блокнот. В синем халате много карманов, и в одном из них всегда что-то припасено для Мани. Пряник, конфетка. Он ее уважает — «файна голка», то бишь хорошая девчонка, «вельми хытры а ма златэ руце» — очень умная и руки золотые.

Руки на самом деле черные. И у Мани, и у меня. И в ноздрях черно. Так хочется в душ, отмыться от грязи. Зато красота! Стены покрашены, Франта-график привез на пробу цветные распечатки «Пива и раков» и «Красных наездников» — такие у нас будут «обои» на двух участках стены. Эти эскизы киновского пром-дизайна, скорее всего, предназначались для салфеток или упаковочной бумаги. Приложили к стене — смотрится.

С Франтой мы работали над Бединой выставкой и чешским каталогом. Огромный, с всклокоченной седой гривой, быстрый как молния, он легко управляется с тяжелыми прессами и печатными машинами. Смешно смотреть, как он тычет большущими пальцами в клавиши лэптопа. Не его формат. Однако именно за лэптопом мы и проводим с ним эти дни.