Движущийся палец

Она помолчала и добавила рассеянно:

— Такие глупые письма…

— Быть может… и вы… тоже получили?

Мне было немного стыдно за свой вопрос, но миссис Калтроп ответила совершенно естественно, лишь чуть шире, пожалуй, раскрыв глаза:

— О да, два; или нет — три Я уж точно и не помню, что в них было. Какие-то страшные глупости о Калебе и заведующей школой. Сплошные глупости, потому что Калеб совершенно не умеет флиртовать. Никогда не умел. Его счастье, что он стал священником.

— Разумеется, — кивнул я, — разумеется.

— Калеб мог бы быть святым, — сказала миссис Калтроп, — не будь он слишком большим интеллектуалом.

Я не чувствовал себя вправе отвечать на это критическое замечание, да у меня и не было на это времени, потому что миссис Калтроп продолжала с достойной удивления логикой перескакивать от мужа к анонимным письмам:

— Здесь происходит столько скандалов и неприятностей, о которых могло бы быть написано в этих письмах — но не написано. Именно это для меня загадка!

— Я бы не сказал, что они очень сдержаны, — заметил я с горечью.

— Однако похоже на то, что их автор ничего не знает. Ничего о том, что здесь происходит.

— Вы так думаете?

Быстрые, беспокойные глаза встретились с моими.

— Разумеется. Здесь ведь множество скандалов и скандальчиков — масса вещей, которые люди стараются скрыть. Почему автор не пишет ни о чем таком? — Она помолчала, а потом прямо спросила: — Что было в письме, которое вы получили?

— Автор подозревал, что Джоан мне не сестра.

— А она — сестра? — спросила миссис Калтроп без всякой застенчивости, с дружелюбным любопытством.

— Конечно, сестра.

Миссис Калтроп кивнула:

— Видите, именно это я и имею в виду. Я бы сказала, что существуют другие вещи…

Ее светлые глаза смотрели на меня задумчиво, с бесстрастным выражением, и я внезапно понял, почему весь Лимсток побаивается миссис Калтроп. В жизни каждого из нас есть тайные главы, и все мы надеемся, что никто никогда о них не узнает. Я же чувствовал, что миссис Калтроп читает во мне, как в раскрытой книге.

Впервые в жизни я обрадовался, услышав за своей спиной бодрый голос Эме Гриффит:

— Хелло, Мод! Вот хорошо, что я тебя встретила. Хочу предложить перенести дату благотворительного базара. Доброе утро, мистер Бертон!

Она продолжала:

— Мне еще надо заскочить в магазин и оставить там заказ, а потом, если не возражаешь, пойдем вместе в Женский союз.

— Да, да, отлично, — кивнула миссис Калтроп.

Эме Гриффит вошла в магазин, а миссис Калтроп вздохнула:

— Бедняжка.

Я был поражен. Неужели она жалеет Эме?

— Знаете, мистер Бертон, мне по-настоящему страшно.

— Из-за этих писем?

— Да, знаете, это означает… это должно означать…

Она замолчала, погрузившись в свои размышления. Глаза ее сузились. Потом она проговорила медленно, как человек, старающийся решить какую-то сложную задачу.

— Слепая ненависть… да, слепая ненависть. Но и слепец может по чистой случайности угодить прямо в сердце. А что потом, мистер Бертон?

Это мы должны были узнать еще прежде, чем закончился день.

* * *

Партридж, которая умеет наслаждаться каждой сенсацией, пришла на следующий день с самого утра в комнату к Джоан и с очевидным удовольствием сообщила ей, что накануне вечером миссис Симмингтон покончила с собой.

Джоан, толком еще не проснувшаяся к тому времени, сразу же пришла в себя и перепугано села в постели.

— Ох, Партридж, это ужасно!

— Ужасно, барышня. Стыд и позор — лишить себя жизни. Даже если ее довели до этого, беднягу.

Джоан инстинктивно почувствовала правду, и ей стало не по себе.

— Неужели?.. — спросила она взглядом, и Партридж кивнула.

— Правда, барышня. Одно из этих мерзких писем.

— Какой ужас, — прошептала Джоан. — Какой ужас. И все же не понимаю, зачем ей было кончать с собой из-за такого письма.

— Похоже, что в этом письме что-то было правдой, барышня.

— Но что?

Однако на этот вопрос Партридж не хотела или не могла ответить. Джоан пришла ко мне в комнату бледная и напуганная. Происшедшее казалось тем ужасней, что миссис Симмингтон не принадлежала к людям, с мыслью о которых связывается представление о какой-либо трагедии.

Джоан заметила, что мы могли бы пригласить Миген побыть пару дней у нас. Элси Холланд, сказала она, сможет отлично заботиться о детях, но Миген с нею определенно рехнется.

Я согласился. Я вполне мог представить, как Элси Холланд выдает одну утешительную фразу за другой и ежеминутно предлагает чашечку чаю. Приветливое создание, но не тот человек, которого могла бы сейчас вынести рядом с собой Миген.

После завтрака мы отправились к Симмингтонам. Оба мы немного нервничали. Наш приезд мог выглядеть как болезненное любопытство, которое часто вызывают чужие несчастья. Нам, однако, повезло — у самых дверей мы встретили Оуэна Гриффита, как раз выходившего из дома. Он дружески поздоровался со мной, и его озабоченное лицо прояснилось.

— Здравствуйте, Бертон, рад, что вас вижу. То, чего я опасался, произошло. Черт бы все побрал!

— Здравствуйте, доктор, — проговорила Джоан голосом, каким она обычно разговаривает с нашей глухой, как пень, тетей.

Гриффит растерялся и покраснел.

— Ох… здравствуйте, мисс Бертон.