Движущийся палец

— Да нет, ничего, ничего. Просто слегка удивился, вот и все. Я и вправду верю, что каждый дом имеет определенную атмосферу. Мне кажется, что людские мысли и чувства переносятся на стены и мебель.

Он на мгновенье умолк. Я огляделся вокруг, подумав, как бы я смог описать атмосферу этого дома. Мне показалось это ужасно странным — но этот дом не имел вообще никакой атмосферы! Вот уж действительно примечательная вещь!

Размышляя об этом, я перестал вслушиваться в разговор между Джоан и нашим хозяином. Опомнился я, только услышав, что Джоан начинает прощаться. Я пробудился от своих грез наяву и присоединился к сестре.

Мы вышли в холл. Когда мы подходили к двери, через щель для писем на коврик упал конверт.

— Вечерняя почта, — пробормотал мистер Пай, глядя на конверт. — Так что же, мои милые молодые друзья, вы будете заходить ко мне, не правда ли? Какое утешение встретить людей с широким умственным кругозором здесь, в этих стоячих водах, где никогда ничего не происходит.

Он попрощался с нами за руку и заботливо помог мне сесть в машину. Джоан взялась за руль, мы медленно объехали вокруг безукоризненного газона и машина выехала на прямую дорожку. Джоан подняла руку, чтобы помахать хозяину, стоявшему на ступеньках перед домом. Я наклонился, чтобы сделать то же самое.

Нам, однако, никто не ответил. Мистер Пай уже разорвал конверт. Он стоял и неподвижным взглядом смотрел на письмо в своей руке.

Джоан однажды охарактеризовала его как «пухлого розового херувимчика». Пухлым он, разумеется, был и сейчас, но херувима не напоминал даже отдаленно. На лице, побагровевшем и искаженном, видны были ярость и удивление. Да, и кроме того, страх.

В этот момент я понял, что конверт был мне уже чем-то знаком. Сразу я этого не сообразил — это была одна из тех вещей, которые человек замечает подсознательно, прежде чем успеет сообразить.

— Господи помилуй, — удивилась Джоан, — что стряслось со стариканом?

— Что-то мне кажется, — ответил я, — что его так обрадовало письмо, которое он только что получил. Не исключено, что в нем не было подписи.

Джоан повернула ко мне удивленное лицо, а машина резко дернулась.

— Осторожней, девочка, — напомнил я ей.

Джоан снова обратила внимание на дорогу. Лицо ее нахмурилось.

— Думаешь, такое же, как получили мы?

— Вот именно.

— Каков же этот Лимсток на самом деле? — задумчиво проговорила Джоан. — Выглядит ведь он самым невинным, сонным и спокойным городком во всей Англии.

— Таким, где, если уж цитировать мистера Пая, никогда ничего не происходит, — вставил я. — Не очень удачный момент выбрал он для такого утверждения. Кое-что происходит.

— Джерри, — тихо проговорила Джоан, — мне… мне это не очень нравится.

Я не ответил, мне и самому все это совсем не нравилось.

Такой спокойный, улыбающийся, счастливый деревенский уголок — а где-то в глубине таится зло…

Я как будто предчувствовал в этот момент то, что должно было случиться…

2

Шли дни. Нас пригласили к Симмингтонам. Мы играли в бридж, и миссис Симмингтон изрядно надоедала мне своими разговорами о Миген.

— Она так неловка, но, знаете, это еще ребенок, школу она окончила, а по-настоящему взрослой еще не стала…

— Однако Миген уже двадцать, — сладким голосом возразила Джоан, — или, может, я ошибаюсь?

— Конечно, вы правы. Но для своего возраста она совсем еще ребенок. По-моему, даже неплохо, когда девочки взрослеют не слишком быстро. — Она улыбнулась. — Я бы сказала, что любой матери хочется, чтобы ее дети вечно оставались детьми.

— Хотела бы я знать почему, — заметила Джоан. — Все же было бы несколько глупо иметь детей шести лет по уму, а физически взрослых.

Миссис Симмингтон бросила на нее обиженный взгляд и ответила, что мисс Джоан не следует понимать все так дословно.

Ответ Джоан позабавил меня, и мне пришло в голову, что миссис Симмингтон не очень мне симпатична. Мне показалось, что у этой анемичной красотки средних лет характер эгоистичный и алчный.

Джоан тем временем ехидно спросила, не собирается ли миссис Симмингтон устроить для Миген как-нибудь вечеринку с танцами.

— Вечеринку? — Этот вопрос явно и удивил и позабавил миссис Симмингтон. — О нет, у нас здесь таких вещей не делают.

— Ах, так. Стало быть, партия в теннис и тому подобное…

— Наш теннисный корт уже много лет пустует. Ни Ричард, ни я не играем в теннис. Может быть, позже, когда подрастут мальчики. А Миген — знаете, она уж найдет себе развлечение. Она вполне счастлива, когда может вволю болтаться по окрестностям. Постойте, я уже сделала ход?

Когда мы уже ехали домой, Джоан вдруг резко прибавила газу, так что машина рванулась вперед, и сказала:

— Страшно жаль мне эту девчонку.

— Миген?

— Да. Мать не любит ее.

— Успокойся, Джоан, это ты уж слишком.

— Ничуть не слишком. Множество матерей не любит своих детей. Миген, я легко могу это себе представить, — существо, с которым немало хлопот. Она нарушает образцовую картину семьи Симмингтонов. Без нее там полный комплект, она лишняя — это для чувствительного человека наихудшее ощущение. А Миген — именно такой человек.

— Да, — сказал я, — думаю, что да.