Двое

Вернувшись из нарколечебницы, Григорий некоторое время продержался. Но в годовщину смерти жены пригубил рюмку и… снова запил.

Яков Петрович ухаживал за братом, который, кстати сказать, нередко выгонял «опекуна», когда тот отказывался принести ему водку. Обижался, уходил, давая себе слово больше не возвращаться в тот дом. Но через несколько дней снова появлялся.

А Григорию становилось все хуже, приезжала одна «скорая» за другой, ставили капельницы, делали уколы. Сын тем временем продавал и проигрывал в карты то, что не успел пропить отец. Пропали и мебель, и шубы, и хрусталь. В конце октября Григорий, посеревший и распухший от цирроза печени, умер. Его кремировали, урну с прахом Яков Петрович забрал домой.  

Вскоре после смерти отца в милицию угодил сын – участвовал в ограблении. Его судили и отправили в колонию.

Яков Петрович написал несколько писем в Америку родственникам Григория, мол, случилось такое горе, но никакого ответа от них не получил. Да и что, позвольте, могли ответить родственники из Америки? Чем помочь?

Урна с прахом долго стояла в шкафу, и Яков Петрович не знал, как ею распорядиться. Однажды ночью ему вдруг приснился Григорий. Посиневший, с всклокоченными волосами, спрашивал: «Ты почему, братуха, не хочешь со мной разговаривать?» Через несколько недель покойный снова явился во сне, опять просил поговорить с ним. Яков Петрович не был суеверен, но от этих визитов ему стало немножко не по себе. 

Рассказал жене о своих снах. Добавил, что брат все же был несчастлив.

– Что ты все плачешься о нем? Алкоголик, загнал в гроб жену, оставил ребенка сиротой. Мало ты за ним ухаживал? Мало сидел в больницах? Сколько раз он тебя прогонял? Да ты ему никогда не был нужен. А теперь переживаешь.

Слова супруги, жестокие, но правдивые, неприятно резанули.

– Да, да. Но ведь все равно – брат. 

– Вообще-то, если жалуется – значит, ему ТАМ плохо. Просит помощи, – сказала она.       

– А почему просит меня?

– А кого же еще? Его же и ювелиры, и бизнесмены – все бросили. Ты один такой дурной остался.

После этого разговора он твердо решил урну с прахом брата захоронить. На кладбище в бюро справок узнал участок и место, где похоронены родители Григория. Заказал металлическую табличку с гравировкой, на заводе сделали скобы. В один день сказал жене:

– Нужно бы на кладбище съездить, давно у тещи на могиле не были. Там еще одно дело есть…    

3

Солнце подбиралось к зениту, когда они отыскали сто шестой участок. Именно там, как сообщили в справочном, находится могила Яревских – родителей Григория.

Старый, запущенный участок зарос кустарником и бурьяном. Все говорило о том, что здесь давно никого не хоронят и ко многим могилам приходят очень редко.

– Постой здесь, а я поищу могилу, – сказал он жене.

– Я одна боюсь. Пошли искать вместе.

– Чего ты боишься? Тут же никого нет.

– Я боюсь. 

Они блуждали среди могил, вглядываясь в фотографии и вчитываясь в надписи. Но могилу родителей Григория найти не могли.

– Яша, идем отсюда. Найдем в другой раз.

Но упрямый муж продолжал ходить вдоль рядов, продирался сквозь колючий кустарник и крапиву, перешагивал через поваленные стволы деревьев и обломки плит.

– Отстань, – цедил он сквозь зубы, когда нытье жены становилось невыносимым.

И вдруг – гранитная плита. Две фотографии и надпись: «Михаил Аркадьевич Яревский. Анна Леопольдовна Яревская».

– Нашел! 

Вдвоем молча постояли у могилы, поросшей бурьяном.

– Вот так, отец его пил, сгорел от водки. Теперь мы ему и сына принесли, тоже от водки погиб, – сказал Яков Петрович.  

– И жену свою как тот погубил, так и этот, – добавила Лидия Адамовна.

Он выкопал возле ограды ямку, неглубокую, но достаточную для урны. Собрал камешки и насыпал их на дно ямки. Достал из сумки урну – черную, пластмассовую, с выплавленным на крышке ритуальным факелом. Весила урна около килограмма.

– А там действительно прах? – спросила полушепотом Лидия Адамовна. – Интересно, какой он?

Дома как-то раз, одолеваемый любопытством, Яков Петрович открыл плотную крышку урны и увидел там прах – похожий на пепельно-серый крупный песок. Но сейчас праздное любопытство жены его раздражало:

– Все тебе интересно. Обыкновенный прах, – проворчал он и принялся засыпать урну землей.

Засыпав, прижал маленький бугорок земли ладонью. 

– Вот – все, что от человека осталось. Как будто и не жил никогда, – вздохнув, промолвила Лидия Адамовна.

– Н-да… – отозвался он.

Затем, отряхнув руки, достал из сумки табличку, скобы, инструменты.

– Яша, а у тебя получится? – осторожно спросила Лидия Адамовна, по горькому опыту зная, как редко мужу удавалась даже простенькая мастеровая работа.

– Отстань, – он и сам-то волновался.

Присев на корточки, стал прикреплять скобами металлическую табличку к ограде. Сопел, что-то бурча под нос. Наконец прикрепил, проверил, прочно ли держится.

– Порядок, – сказал довольный, еще сам не веря, что умудрился такое проделать. – Теперь – по-людски: мать, отец и сын лежат вместе. Да, надо было все-таки эту табличку сделать с фотографией…