Двое из будущего

— Серафим Иванович Озирный, казак Донского тринадцатого полка. Господин хорунжий писал, что мне надобно с кем-то тут подраться?

— Не подраться, а показать, как ты с шашкой управляешься, — вставил недовольно Семен.

— Ну, так я и говорю…

— Ладно, не препирайтесь, — осадил я людей. — Ты, казачок, хватай свои пожитки и пошли с нами. Мы тебя отвезем к нам, в комнату поселим. Отдохнешь с дороги, отоспишься, а завтра продемонстрируешь нам все на что способен. Семен Семенович говорил, что ты ловко рубишь шашкой и если это так, то есть у меня к тебе одно интересное предложение.

— Это ж какое? — не удержался Серафим Озирный. — Подраться с кем-то? Зубы посчитать обидчику? Так это я с удовольствием. А если порубить, то я не согласный на это душегубное дело. Ваше благородие, вы мне об этом ничего не писали.

Пришлось его заверить, что ни на какое черное дело мы его не подбивали. Вроде успокоили, дав честное слово. Отвезли его в комнату при снятой для нужд компании квартире, устроили. Пока везли его по Питеру, Серафим восторженно, как мальчишка разглядывал город, дивился красоте и богатству. Уговаривал нас провезти мимо крылатых львов, потому как много слышал о них в вагоне, но мы не пошли ему навстречу. Слишком уж большой крюк получался. Потом, как-нибудь… А красот и так по пути хватало.

А утром следующего дня Истомин привез его ко мне домой. Его уже с нетерпением ожидал не только я, но и Василий Орленок, который горячо желал познакомиться с тем, кто мог играючи порубить любого соперника.

Серафим удивленно прошелся по моему дому, разглядывая каждый угол. Такого богатства ему видеть в прошлом не приходилось. Мельком взглянул в мой спортзал, где стояли тренажеры, но ничего не поняв, не проявил ни малейшего интереса. Но зато, когда его вывели во внутренний двор и он узрел лежащие на лавке затупленные шашки, то сразу же преобразился. Встрепенулся довольно, в предвкушении потер ладонями.

— О-о, знакомые шашечки, — весело сказал он, оборачиваясь к Истомину. — Ну-с, что надо делать?

— А ты, Серафим, возьми-ка одну из них, да и покажи господам, что вояки из них никакие. Докажи, что я, не зря о тебе всякого хорошего понарасказывал.

— Что ж, это я с превеликим удовольствием, — ответил казак и, подобрав ближайшую, легонько взмахнул, пробуя оружие на баланс. — И кто будет первый?

Орленок вызвался быть первым. С легкой опаской он встал наизготовку и сделал застенчивый и смазанный выпад. Который Серафим с непринужденной легкостью отбил.

— Ты не стесняйся, солдатик, руби что есть мочи.

— А если задену? Покалечу ведь.

— Ну, так и черт со мной, не жалко. Руби, говорю, чего как телок молочный в титьку мордой тычешься?

После этих слов Василий и рубанул от души. Вложил в замах всю молодецкую силу что была, да и опустил клинок на голову казака. И вроде быстро у него все получилось, и рука не дрогнула, однако ж, шашка, скользнув по плоскости клинка соперника, провалилась в пустоту и, не встретив преграду, ушла вниз. И Василий по инерции сделал шаг, где и почувствовал безжалостное прикосновение стали к спине.

— Еще раз, — потребовал Серафим. — Только без дури.

Уязвленный Орленок распрямился, сморщился и без подготовки снова атаковал. Но и в этот раз у него ничего не получилось, он и сам не заметил, как жесткое ребро шашки противника снова уперлось в спину.

— Ладно, хватит, я все понял, — сказал Серафим и улыбнулся мне. — Теперь вы… Попробуете?

Меня не надо уговаривать дважды. С лихим энтузиазмом я наскочил на него, размахивая оружием, и через секунду с таким же бесшабашным весельем улетел. Клинок в одну сторону, я в другую. Я даже не понял, как все это произошло, не увидел его стремительного движения. Вроде и не шашкой он меня отправил в полет, а каким-то другим способом.

Истомин, наблюдая со стороны, неодобрительно помотал головой:

— Учишь вас, учишь, а как до дела, так и вон все из головы.

Он сидел недовольный, опершись на трость, но зато я, лежа на пузе на деревянном скобленом настиле, радовался как мальчишка. Казачок мне определенно нравился.

Поднявшись и оправившись, я подошел к Серафиму.

— Ну как, не сильно я вас? Не серчаете?

— Нормально. Лихо ты нас, играючи. Кто учил?

— Батя, да дед. Да сам кое у кого подсмотрел.

— Что ж, Серафим, тогда я предлагаю тебе быть личным тренером. Будешь тренировать меня, да Василия. Всего на один год. Согласен?

Казак явно придуриваясь возвел глаза к небу, почесал висок пальцем, наморщил лоб, словно бы раздумывая.

— А платить сколько будете?

— А сколько хочешь?

— Ну, за сорок рублей бы я остался. Сорок рублей хорошие деньги.

Я улыбнулся.

— Будут тебе твои сорок рублей. А со службой у тебя как, проблем не будет?

Серафим махнул рукой:

— Не будут, я на льготе. Письмо только напишу где меня можно искать и все.

Я не знал, что значить «на льготе», да и уточнять не стал. Если казак говорит, что проблем не будет, то значит, так оно и есть.