Двое могут хранить секрет

Мужчина у барной стойки, который разглядывал нас, встает и направляется в нашу сторону. Когда он пересекает уже половину помещения, я осознаю, что он не так стар, как мне показалось: наверное, немного за пятьдесят, с толстыми руками и выпуклой грудной клеткой. Деклан не оборачивается, но резко встает и достает бумажник.

– Мне пора, – говорит он, бросая на стол десять долларов одной бумажкой. – Не переживай, ладно? Все хорошо.

Он стремительно проходит мимо мужчины, который зовет, полуобернувшись вслед ему:

– Эй. Ты Деклан Келли?

Деклан продолжает двигаться к двери, и мужчина повышает голос:

– Эй. Я с тобой разговариваю.

Деклан хватается за дверную ручку и, нажав плечом на дверь, распахивает ее.

– Я никто, – произносит он и исчезает за дверью.

Я не знаю, что будет делать мужчина – подойдет ко мне, а может, догонит Деклана на улице, – но он лишь пожимает плечами и, вернувшись к барной стойке, снова усаживается на табурет. Его приятель наклоняется к нему, что-то негромко говорит, и оба они смеются.

Мне вдруг приходит в голову, пока я в тишине допиваю колу, что с близкого расстояния жизнь Деклана кажется гораздо дерьмовее, чем это видится из другого штата.

Полчаса спустя я тащусь домой, потому что моему брату не пришло в голову спросить, прежде чем так внезапно удалиться, не надо ли меня подвезти. Я заворачиваю за угол к дому, где жила Лейси, и тут замечаю в нескольких шагах впереди себя на дороге девушку, которая катит за собой здоровенный чемодан.

– Эй, – окликаю я, когда подхожу достаточно близко и узнаю ее. – Уже уезжаешь?

Эллери Коркоран оборачивается, и в этот самый момент колесико чемодана наезжает на камень, и тот едва не вырывается из рук девушки. Она останавливается и аккуратно ставит его рядом с собой. Дожидаясь меня, она собирает волосы сзади и укладывает их в подобие пучка так быстро, что я не могу уследить за движениями ее рук. Просто завораживающее зрелище.

– Авиакомпания потеряла мой багаж больше недели назад, и его только что доставили. – Она закатывает глаза. – К нашим соседям.

– Да, не повезло. Но все же он нашелся. – Я показываю на чемодан. – Помочь?

– Нет, спасибо. Он не тяжелый. И бабушкин дом уже рядом.

Налетевший ветерок треплет выбившиеся пряди волос. Эллери такая бледная, с острыми скулами и упрямым подбородком, что казалась бы суровой, если б не ее глаза. Они чернильно-черные, огромные, чуточку раскосые, а ресницы такие длинные, что кажутся накладными. Я не осознаю, что рассматриваю ее, пока она не спрашивает:

– Что?

Я засовываю руки в карманы.

– Я рад, что встретился с тобой. Я хотел поблагодарить тебя за тот вечер. На сборе пожертвований. Понимаешь, за то, что ты не предположила, что я… злоумышленник.

Уголки ее рта приподнимаются в улыбке.

– Я мало что знаю о вандалах, но думаю, большинство из них вряд ли приходят в такой ужас от того, что сделали собственными руками.

– Да. Конечно. Но это было бы легче всего предположить. И большинство здесь так и делают. И это было бы… не очень хорошо для меня.

– Потому что твоего брата подозревали в убийстве Лейси, – подхватывает она. Совершенно спокойно, как будто мы говорим о погоде.

– Верно. – Мы продолжали идти, и меня неожиданно охватывает странное желание рассказать ей о моей встрече с Декланом. Мысли о ней мучают меня после ухода из «Таверны Буковски». Но это будет уже излишней откровенностью. Вместо этого я откашливаюсь и говорю: – Я… э… видел твою мать. Когда она приезжала на похороны Лейси. Она была… очень милой.

Милая не совсем подходящее слово. Сейди Коркоран была сгустком энергии, который пронесся по городу и наэлектризовал всех даже в разгар печальных событий. У меня сложилось впечатление, что она воспринимала Эхо-Ридж как одну большую сцену, но я был не против посмотреть тот спектакль. Нам всем требовалось отвлечься.

Эллери прищуривается, глядя вдаль.

– Забавно, как все здесь помнят Сейди. Я совершенно уверена, что, посети я любой из городов, где мы жили, никто меня там не узнает.

– Сомневаюсь. – Я исподтишка бросаю на нее взгляд. – Ты называешь свою маму по имени?

– Ага. Когда она ходила на пробы, она заставляла нас притворяться, будто она наша старшая сестра, и так и прилипло, – объясняет Эллери тем же прозаическим тоном. Она пожимает плечами, когда я поднимаю брови. – Матери дошколят не считаются в Голливуде особо сексуальными.

Позади нас слышится шум автомобиля – сначала слабый, затем такой громкий, что мы оба оборачиваемся. Свет фар надвигается слишком быстро, и я, схватив Эллери за руку, дергаю ее с дороги. Она выпускает ручку чемодана и вскрикивает, когда тот валится прямо под колеса приближающейся машины. Визжат тормоза, и ярко-красный «БМВ» останавливается в нескольких дюймах от чемодана.

Стекло водителя опускается, и Кэтрин высовывает голову. Кэтрин в фиолетовой куртке чирлидеров Эхо-Риджа; на пассажирском месте сидит Брук. Моя сводная сестра переводит взгляд на чемодан, когда я поднимаю его с земли и оттаскиваю в безопасное место.

– Куда-то едешь? – спрашивает она.

– Господи, Кэтрин. Ты едва нас не сшибла!