Двое могут хранить секрет

Миа делано кашляет, что значит: «Ты нажимаешь на больное место», а Вив напряженно выпрямляется на сиденье.

– У меня нет времени на чирлидерство. Я издаю школьную газету. – Нотка гордости проскальзывает в ее голосе, когда она жестом указывает на проход перед сценой, где какой-то мужчина устанавливает огромную камеру. – Берлингтонский «Канал 5» освещает историю о вандализме, основанную на моей статье. Им нужен местный колорит.

Заинтригованная, я наклоняюсь вперед.

– Школа им разрешает?

– Свободную прессу остановить не остановишь, – самодовольно заявляет Вив. Она указывает на поразительно красивую темноволосую женщину, которая стоит рядом с камерой, в руке у нее микрофон. – Это Мели Дингласа. Десять лет назад она окончила нашу школу и поступила в школу журналистики Колумбийского университета. – Она говорит это почти благоговейным тоном, перекручивая свой шарф до тех пор, пока он не ложится еще более художественными волнами. По телевизору ее наряд будет выглядеть потрясающе, и я начинаю думать, что к этому она и стремится. – Я заранее подаю туда заявление. Надеюсь, она даст мне рекомендацию.

С другой стороны Миа тянет меня за рукав.

– Оркестр сейчас начнет, – говорит она.

Эзра возвращается как раз вовремя с бутылкой воды в руке.

Я отрываю взгляд от журналистки, когда десятки школьников с инструментами, появившиеся с заднего входа, рассаживаются на сцене. Я ожидала увидеть традиционный марширующий оркестр, но все они в черных спортивных брюках и фиолетовых футболках с надписью белыми буквами поперек груди «Средняя школа Эхо-Риджа». Малкольм в первом ряду, на шее у него висит комплект малых барабанов.

Перси Гилпин запрыгивает на сцену в том же фиолетовом блейзере, в котором он был на собрании на прошлой неделе, и шагает к импровизированной трибуне. Он поправляет микрофон и поднимает обе руки вверх, когда зрители на трибунах начинают хлопать.

– Добрый вечер, Эхо-Ридж! Готовы к серьезному осеннему веселью? У нас большой вечер в поддержку «Орлов Эхо-Риджа», которые непобежденными отправляются завтра на игру против средней школы Солсбери!

Снова крики толпы, а Миа рядом со мной издает медленный хлопок.

– Ага.

– Давайте же начнем вечеринку! – кричит Перси.

Центральную часть сцены занимают чирлидеры, выстроившись углом, их фиолетовые с белым помпоны плотно прижаты к бедрам. Из группы медных духовых выходит маленькая девочка, щурится на яркие огни над головой. Перси дует в свисток, и девочка подносит к губам тромбон.

Когда звучат первые несколько нот «Парадайз-сити», мы с Эзрой наклоняемся к друг к другу и обмениваемся удивленными улыбками. Сейди ярая поклонница «Ганз-Н-Роузиз», и мы выросли под эту песню, ревущую в любой квартире, где мы жили. На жидкокристаллическом экране на задней стене сцены начинается демонстрация фотографий острых моментов футбольных матчей, и не проходит и нескольких секунд, как вся толпа вскакивает на ноги.

Примерно в середине выступления, когда остальные барабанщики умолкают и Малкольм выдает свое фантастическое, неистовое соло. Его палочки мелькают с немыслимой быстротой, мышцы рук напряжены, и я делаю жест рукой, словно мне резко стало жарко. Точно в такт ударнику чирлидеры исполняют четкую, насыщенную энергией стандартную программу, которая заканчивается тем, что Брук подбрасывают в воздух, взлетают ее собранные в хвост волосы, она приземляется на подставленные руки в тот момент, когда песня заканчивается и весь оркестр кланяется.

Я аплодирую до боли в ладонях, а Миа ловит мой взгляд и улыбается.

– Чувствуешь, да? – говорит она. – Мой скептицизм растворяется, когда играет этот оркестр. Это объединяющая сила Эхо-Риджа.

Я случайно толкаю Вив, когда сажусь, и она, состроив недовольную гримасу отодвигается.

– На этой скамейке мало места, – резко говорит она, поворачиваясь к подружкам. – Думаю, вон оттуда, пониже, нам будет лучше видно.

– Вот и славно, – бормочет Миа, когда они все втроем гуськом покидают наш ряд. – Мы отпугнули Вив.

Через несколько минут на место, где сидела Вив, падает тень. Я поднимаю глаза и вижу Малкольма в его фиолетовой футболке с логотипом школы Эхо-Риджа, минус барабаны.

– Привет, – говорит он. – Есть место еще для одного человека?

Волосы у него взъерошены, щеки горят, и он кажется нереально красивым.

– Да, конечно. – Я подвигаюсь к Мие. – Ты отлично играл, – добавляю я, и он улыбается. Один передний зуб у него слегка искривлен, и это смягчает обычный угрюмый вид Малкольма. Я показываю в сторону сцены, где тренер Гэнон толкает страстную речь о традициях и о том, что нужно целиком отдаваться любимому делу. За спиной у него по-прежнему крутят фотографии. – Еще будете играть?

– Не, на сегодня мы закончили. Теперь будут говорить о футболе.

Мы несколько минут слушаем речь тренера. Он начинает повторяться.

– Что случилось шесть лет назад? – спрашиваю я. – Он постоянно об этом вспоминает.

– Чемпионат штата, – говорит Малкольм. – Эхо-Ридж выиграл, когда Деклан был в десятом классе.