Двое могут хранить секрет

– Может, город наконец сделает что-то с этой эстакадой, – произносит бабуля, потом ловит мой взгляд поверх плеча полицейского. – А вот и они. Райан, это мои внучка и внук. Эллери и Эзра, познакомьтесь с офицером Райаном Родригесом. Он живет на нашей улице и зашел задать нам несколько вопросов о вчерашнем вечере.

Офицер поворачивается к нам с полуулыбкой, которая застывает, при этом он роняет кружку с кофе, которая разбивается. Секунду никто из нас не реагирует, а затем все разом бросаются действовать – хватают бумажные полотенца и собирают осколки керамической кружки с пола, выложенного черными и белыми плитками.

– Прошу прощения, – повторяет офицер Родригес. Он лет на пять старше нас с Эзрой, не больше, и у него такой вид, будто он и сам не вполне уверен в своей взрослости. – Не понимаю, как это случилось. Я куплю новую кружку.

– О, бога ради, – сухо отвечает бабуля. – У «Далтонса» такие стоят два доллара. Сядьте, и я налью вам другую. Вы тоже, дети. На столе сок, если хотите.

Мы все рассаживаемся за кухонным столом, аккуратно накрытым на троих – салфетки под горячее, столовые приборы и стаканы. Офицер Родригес достает из нагрудного кармана блокнот и, нахмурившись, листает. Его лицо кажется встревоженным, которое кажется встревоженным даже сейчас, когда он не занимается битьем бабушкиной посуды.

– Спасибо, что нашли время сегодня утром. Я только что из дома Килдаффов, и Мелани рассказала мне, что произошло вчера вечером у эстакады на Фалкерсон-стрит. К сожалению, это похоже на наезд и бегство с места происшествия. – Бабуля подает ему другую кружку кофе и садится рядом с Эзрой, а офицер Родригес, поблагодарив, делает глоток. – Спасибо, миссис Коркоран. Поэтому нам очень поможет, если все вы расскажете мне обо всем, что заметили, даже если это не кажется вам важным.

Я выпрямляюсь на стуле, а Эзра закатывает глаза. Он точно знает, что происходит в моей голове. Несмотря на страшное событие прошлого вечера, я не могу не чувствовать легкого возбуждения оттого, что участвую в настоящем полицейском расследовании. Я полжизни ждала этого момента.

К сожалению, толку от меня мало, поскольку я ничего не помню, кроме того как Мелани пыталась помочь мистеру Баумену. Не больше пользы и от Эзры. Бабуля единственная, кто обратила внимание на мелкие детали – на то, что рядом с мистером Бауменом валялись зонтик и коробка фирмы «Таппервеар». А что касается полицейских следователей, то Райан Родригес меня разочаровывает. Он повторяет одни и те же вопросы, едва не опрокидывает свою новую кружку с кофе и постоянно запинается на фамилии Мелани. К тому времени, когда он благодарит нас и бабуля провожает его до входной двери, я убеждена, что ему потребуется еще несколько лет практики, прежде чем его снова выпустят на самостоятельное задание.

– Какой-то он неорганизованный, – заявляю я, когда бабуля возвращается на кухню. – Местные жители воспринимают его всерьез как полицейского?

Бабушка достает из соседнего с плитой шкафа сковородку и ставит на переднюю конфорку.

– Райан вполне дееспособен, – деловито говорит она, доставая из холодильника масленку. Ставит ее на стол, отхватывает здоровый кусок сливочного масла и кладет на сковородку. – Может, он и кажется немного рассеянным. Два месяца назад у него умер отец. От рака. Они были очень близки. А за год до этого умерла его мать, одно к одному в этой семье. Райан самый юный и единственный, кто все еще здесь живет. Думаю, ему одиноко.

– Он жил с родителями? – спрашивает Эзра. – Сколько же ему лет?

Мой брат осуждает взрослых, продолжающих жить с родителями. Он, подобно Сейди, будет одним из тех, кто уезжает, едва на аттестате о среднем образовании высыхают чернила. У него составлен план на десять лет, включающий в себя самую неблагодарную работу на радио, а в свободное время подработку диджеем, пока он не наберется достаточно опыта, чтобы вести собственную программу. Я стараюсь не впадать в панику, когда представляю, как брат оставляет меня заниматься… неизвестно чем.

– Кажется, двадцать один год. Или двадцать три, – говорит бабуля. – Все дети Родригесов жили дома, пока учились в колледже. Райан остался, узнав, что его отец заболел.

Эзра виновато пожимает плечами, а я навостряю уши.

– Двадцать три? – повторяю я. – Он учился в одном классе с Лейси Килдафф?

– Кажется, так, – отвечает бабуля, разбивая яйца на шипящую сковородку.

Я колеблюсь. Я едва знаю свою бабушку. Мы никогда не разговаривали о моей пропавшей тете во время натянутых, нечастых разговоров по «Скайпу», и я понятия не имею, была ли смерть Лейси чересчур болезненной для нее из-за того, что случилось с Сарой. Может, мне следует держать рот на замке, но…

– Они дружили? – выпаливаю я.

На лице Эзры появляется выражение «ну, началось».

– Не могу сказать. Разумеется, друг друга они знали. Райан рос по соседству, и они оба работали на… «Ферме страха». – Пауза перед новым названием настолько мала, что я едва ее замечаю. – Большинство из городских детей там работали. И по-прежнему работают.