Двое могут хранить секрет

– Итак. Вернемся к квитанции. Мы совершенно уверены, что Брук знала о наезде, правильно? Она или была в машине, когда это случилось, или Кэтрин рассказала ей. – Эллери отпускает волосы и начинает теребить кулон на цепочке. – Кэтрин, должно быть, пришла в ужас от того, что это станет известно. Одно дело совершить наезд, но уехать после этого, даже не остановившись, чтобы помочь… она станет изгоем в школе плюс подорвет положение своего отца в городе. Не говоря уже об уголовном преследовании. Поэтому она решает это скрыть. И Брук соглашается ей помочь, но, думаю, она об этом пожалела. Она все время выглядела очень встревоженной и грустной. С момента нашего с ней знакомства, которое состоялось сразу после смерти мистера Баумена. Если только она не всегда была такой?

– Нет, – говорю я, меня мутит при мысли о Брук, улыбающейся с фотографии класса на листовке. – Не была.

– А потом, в офисе «Фермы страха», она без конца повторяла слова типа: «Я не должна была, мне нужно им сказать, это неправильно». Что заставляет меня думать, она чувствовала себя виноватой.

В висках стучит.

– Она спросила меня, совершал ли я когда-нибудь действительно серьезную ошибку.

Глаза Эллери расширяются.

– Она так спросила? Когда?

– В офисе. Пока ты искала Эзру. Она сказала… Что-то насчет ошибки, которая не была, ну, обычной ошибкой. И что она хотела бы иметь других друзей.

Эллери кивает.

– Это сходится, – произносит она.

– С чем?

– С кучей вещей. Начнем с вандализма, – говорит Эллери. Я в изумлении хлопаю глазами. – Послания стали появляться только после того, как Кэтрин отремонтировала свою машину. Она забрала ее второго сентября, а акция по сбору средств в память о Лейси состоялась четвертого сентября, правильно? – Я киваю, и Эллери продолжает: – Я постоянно думаю, каково было Кэтрин тогда, когда весь город оплакивал мистера Баумена и искал ответы. Она, вероятно, действовала с большой осторожностью, до ужаса боясь, что о ней узнают или она сама выдаст себя. Поэтому я подумала, а что, если этот вандализм дело рук Кэтрин?

– Зачем ей это делать?

В моем голосе сквозит сомнение.

Эллери ведет ногтем по цветочному узору на обивке дивана, не смотря на меня.

– Отвлекающий маневр, – спокойно произносит она. – Весь город сосредоточился на угрозах вместо произошедшего с мистером Бауменом.

К горлу подкатывает тошнота, потому что в словах Эллери точно есть доля правды. Преследователь осеннего бала отодвинул на задний план случай с наездом на мистера Баумена гораздо быстрее, чем это было вообще возможно.

– Но зачем втягивать в это тебя? – спрашиваю я. – И себя, и Брук?

– Ну, Кэтрин и Брук – понятно, потому что если они и есть цель, то никто не подумает, что они к этому причастны. Меня… не знаю. – Эллери продолжает прочерчивать узор, не отрывая взгляда от руки, как будто если она хоть на секунду отвлечется, диван исчезнет. – Может, это просто был способ… усложнить интригу или что-то в этом роде. Потому что моя семья тоже некоторым образом связана с трагическими событиями, пусть даже королевой была Сейди, а не Сара.

– Но как Кэтрин это делала? Она же была в культурном центре, когда расписали указатель, – замечаю я. – И на «Ферме страха» она была на сцене со всеми остальными чирлидерами, когда на экране стали мелькать все эти картинки.

– Экран можно было запрограммировать заранее. Но что касается остального… думаю, ей понадобилась бы помощь. Брук уже была втянута, а Вив и Тео сделали бы для Кэтрин все, о чем она попросит, не так ли? Или был момент, когда ты ее не видел?

– То есть… да. – Я вспоминаю, как Кэтрин смылась от меня, едва все переключились на мою мать и на меня. «О, здесь Тео». Как долго она отсутствовала? Я тру висок. Не помогает. Чем дольше мы говорим с Эллери, тем больше я волнуюсь. – Может быть. Но если честно, это немного притянуто, Эллери. И это по-прежнему не объясняет, что случилось с Брук.

– Это-то меня и беспокоит, – так же тихо произносит Эллери. – Я постоянно думаю, что, пока Кэтрин отвлекала общественность, Брук собиралась с мужеством рассказать людям, что случилось. И хотела заполучить назад доказательство. Что, если Кэтрин это знала и… сделала что-нибудь, чтобы заставить ее молчать.

По спине бежит холодок.

– Например?

– Не знаю. И я очень, очень надеюсь, что ошибаюсь. – Эллери говорит быстро, лихорадочно, словно ей отвратительны собственные слова. – Но у Кэтрин был мотив. Была возможность. Это два из трех условий, необходимых для совершения преступления.

Желудок у меня словно наливается свинцом.

– Какое же третье?

– Ты должен быть человеком, который способен на подобное.

Эллери наконец поднимает на меня глаза, лицо у нее задумчивое.

– Кэтрин на это не способна, – не задумываясь произношу я.

– Даже если она думала, что все потеряет? – На этот раз я реагирую не так быстро, и Эллери продолжает: – Это может объяснить, почему она бросила то случайное обвинение против тебя и Брук, так? Все что угодно, чтобы отвлечь внимание.