Двое против ста

– Гвардии... капитан, – опять ответил Валентин. – Был... Еще полгода назад.

Все-таки он грубоват. И излишне резок.

– Почему «был»? – продолжила Лена. – Выгнали?

Ей было интересно, почему столь лихой боец распрощался с рядами Вооруженных Сил. Неужели и в самом деле было ранение, о котором говорила Оксанка?

– Где она, эта армия?! В казарме, за забором сидит! – не меняя тона, ответил Валентин. – Саму себя охраняет. А девочка Лена с арбалетом город спасает.

Он впервые за все время улыбнулся ей. И она от неожиданности засмущалась, зарделась...

Между тем вновь показалась группа вооруженных людей. На сей раз это были в основном чубатые бородачи, одетые в казацкие рубахи и фуражки.

– Свои! – кивнул Лене Валентин. – Их сотник со мной в одной школе учился.

Тогда Лена думала, что все кончилось, но оказалось, что все только начинается. «Коробки», как выяснилось, принадлежали боевикам. Воинская часть продолжала соблюдать нейтралитет, ожидая приказа из Москвы. Из разговоров казачьих командиров Лена поняла, что происходящие события – спланированная провокация. Вот только кем и зачем, девушка не поняла, как ни старалась. Вроде как противоположный берег хотел посеять хаос и неразбериху, чтобы потом ввести собственные войска, сместить местное руководство и присоединить независимую республику к себе. А тех, кто вошел в город, громил школу и разъезжал на «коробках», именовали наемниками, «червями» на сленге казаков и гвардейцев. В городе было введено чрезвычайное положение. Банды «червей» удалось выбить из центра города и сжечь две «коробки», но остальные окопались и засели на окраинах. Казаки понесли серьезные потери. Так продолжалось почти четыре дня. Лена уже ни в кого не стреляла, она стирала казачье белье и готовила горячую еду. Никто не знал, сколько продлятся боевые действия. Валентина назначили командиром истребительного батальона, и Лена почти не видела его. А в начале четвертого дня в городе появилась немногочисленная вооруженная группа, экипированная, как спецподразделение. Летний камуфляж, защитные кепки, ботинки-берцы. Командовал ими невысокий седой человек, которого подчиненные вопреки субординации называли не по званию, а просто Максимычем. Максимыч оказался хорошим знакомым Валентина. Они уединились в штабном помещении и часа два разговаривали там, не впуская посторонних. А когда вышли, Валентин объявил:

– Сегодня к вечеру война закончится. Но просьба ко всем ополченцам и казакам с базы без специальной команды не выдвигаться. В городе будем работать мы с Максимычем и его ребятами.

– И кто они такие? – недоверчиво спросил казачий сотник.

– Спецназ ВДВ. Слыхал про такой?

– Войска дяди Васи? – усмехнулся сотник.

– По счастью, не дяди Бори, – ответил Максимыч. – У тебя, сотник Воронцов, уже двенадцать погибших. И пулеметчика где-то потерял. Так что не шутил бы уж...

На такую осведомленность сотник не знал, что и ответить.

– Одним словом, без приказа боевые базы не покидать! – подвел итог Максимыч.

И в самом деле – к вечеру следующего дня стрельба на окраинах города прекратилась, а на улицах появились многочисленные милицейские патрули. А еще через пару дней жизнь и вовсе почти вернулась в привычное русло. Противоположный берег затих.

Лена увидела Валентина, подойдя к калитке его участка. Узнала его не сразу. Он постригся и, хоть был одет в строгий гражданский костюм, вид имел вполне офицерский. Валентин заколачивал двери своего дома большими необструганными досками.

– Ты уезжаешь? – подбежав к нему, спросила Лена.

– Да... Возвращаюсь в ряды, – только и ответил он.

И лицо у него было совсем не злое.

– Вот искупаюсь и уеду, – подмигнув ей, сказал Валентин. – С Максимычем и ребятами. В звании обещали восстановить, роту спецразведки дадут.

«А я?» – хотела было выкрикнуть Лена, но сдержалась. В самом деле, кто она ему?

– Прощай, Лена... – выйдя за калитку, произнес он и, не оглядываясь, пошел в сторону дикого пляжа.

Лена робким неспешным шагом пошла вслед за ним. «Прощай»... Ей и самой надо было топать на вокзал, но остановиться она не могла. А Валентин шел и не оглядывался, точно ничего и не чувствовал. Обернулся он, лишь подойдя к прибрежной отмели.

– Что ты ходишь за мной? Не ходи, а?

Девушка остановилась, опустила глаза в гладкую речную гальку.

– Почему? – наконец спросила она.

– Убьют тебя, дуру, – только и ответил Валька-капитан. – Жалко.

Лена молчала. И не поднимала глаз.

– Я не на курорт еду, Лена! – Он, кажется, впервые назвал ее по имени. – Такие события, как здесь, ожидаются в разных регионах России. И там будем мы с Максимычем.

– А если я хочу быть с тобой... С вами, – произнесла полушепотом Лена.

– Ты кто? – вдруг с усмешкой спросил он.

Лена лишь пожала плечами. Кто она, в самом деле? Тюрина-Втюрина, не более, но и не менее того.

– Ты – арбалетчица! – не дождавшись ответа, сказал Валентин. – Интересно, откуда все-таки в школе оказалась эта штука?

Лена лишь пожала плечами. Фронтовик-военрук Оксанкиной школы был в числе погибших, спросить теперь было не у кого.

– Арбалет цел? – задал второй вопрос Валентин.

– Цел и невредим, – ответила Лена.